Я обратил внимание на слегка озабоченного Джонни Сокоро.
— У тебя что, нет работы?
— Я должен проверить сопла снаружи, но только тогда, когда разойдется толпа.
— Дель Арко позаботится, чтобы их разогнали, — сказал я. — Он закатит скандал работниками космопорта за то, что их пустили.
— Они не могли не пустить людей, — заметил Джонни.
— Чертовски мало нужно было сделать, чтобы не пустить их. Их ведь можно было посадить за решетку, если бы такое решение приняли власти. Ведь эти зеваки нарушили границы космопорта.
— Это действительно настолько серьезно?
Я пожал плечами.
— Для меня нет. Это корабль дель Арко.
Я помолчал, а затем продолжал.
— Но ты-то получил то, что хотел? Завтра утром покидаешь Землю. Затем через несколько дней будет Венец Алькионы.
— Не знаю, почему он меня нанял, — сказал он. — У меня нет опыта работы в космосе и я не знаком с этим типом двигателя.
— Может быть, они просто торопились? — сказал я. — Не стоит об этом беспокоиться. Если у них и была какая-то особая причина то это, наверняка, — тщательность. Новоалександрийцы — весьма аккуратные люди. Основа команды — пилот и, может быть, он хотели сгруппировать вокруг меня команду.
Всеми новинками, которые в наличии на корабле, занимаюсь я, и они могли позволить себе дать мне людей, которых я знаю и с которыми могу сработаться.
— Тогда почему капитан — дель Арко, а не вы?
Меня это тоже беспокоило. И я ответил, что не знаю. Но у меня были подозрения. Пока дель Арко — капитан, я — никто. На капитана любого корабля возложена большая ответственность и, естественно, определенная власть в пределах закона. Капитан может скрывать, куда, как и когда полетит корабль. Может быть, новоалександрийцам нужны были только мои способности, а не мои мысли о том, как все должно происходить. В глазах закона я не обладал никакой властью, а они при помощи контракта надо мной такую власть имели.
Джонни пошел помогать Ротгару. У меня тоже было много работы тщательно проверить все механизмы, которые я использовал, чтобы убедиться в их надежной работе, но пока я хотел несколько часов отдохнуть. Я был совершенно без сил после полета. Я оперся о люльку и начал беседу с ветром.
Так ты действовал по-своему? — впервые я сам был инициатором разговора. Я привыкал к нему, принимал его присутствие, как нечто большее, чем неприятное явление, с которым я ничего не мог поделать.
— Я действовал по-твоему, — ответил он. Было приятно, что кто-то принимает близко к сердцу мои интересы.
