Дверь распахнулась безо всякого предупреждения и в каюту ворвался невысокий толстенький морячок в сапогах по самые подмышки. Он волок какую-то коробку. Божена немедленно повернулась лицом к стене, на ее голове все еще был капюшон, разве могла подруга допустить мысль о соприкосновении белоснежных кудрей с такой подушкой?
– Вот он, – он бухнул коробку на пол, – еда.
– А как быть с туалетом? – я держалась в тени, вдруг кто-нибудь знает Этну в лицо.
– Налево и прямо по коридору.
– А нам сказали не выходить.
– В гальюн ходите, – пожал он плечами, – как же без гальюна?
– И правда! – поддакнула подруга незнакомым голосом.
Морячок ушел, а мы склонились над коробкой. Набор оказался джентльменским: две бутылки вина, целлофановый пакет с вареными крабами, яркие банки мясных консервов и паштетов, буханка хлеба и складной нож.
– Неплохо, – Божена выудила из пакета краба величиной в полторы ладони, – видать, мы на хорошем счету.
– Да уж, – я последовала ее примеру, – наверное, мы очень хорошие преступники. Никогда не ела крабов.
– Серьезно? – Божена ловко расчленяла зверушку.
– Ага, раков, креветки ела, а крабов не довелось. Посмотри, в ножике штопор есть?
– Должен быть, – Божена вытряхнула крабов в коробку, а пакет приспособила под мусор.
Винцо оказалось так себе, этикетку прочесть не смогли, все надписи были на каком-то незнакомом языке, но под крабов шло душевно. Мы так зверски хотели есть, что на качку уже не обращали внимания, наверное, как говорил доктор с «Солнечного ветра», наступил долгожданный момент адаптации – мы прикачались.
– Вкуснотища! Такое мясо нежное, прелесть!
– Да, крабы это – вещь, – Божена деловито вскрыла банку, отрезала ломоть хлеба и щедро намазюкала его паштетом. – Будешь?
– Угу.
У подруги всегда был великолепный аппетит, готовить она обожала, оставалось только вздыхать и завидовать, что при всем этом у нее такая прекрасная фигура.
Наевшись до отвала, мы завалились на полки.
– Ивка, а когда приплывем в порт… знать бы еще, куда мы плывем! и все раскроется, что делать будем?
– Там и посмотрим.
Глаза закрывались сами собой. Чего у меня не отнять, так это умение счастливо засыпать везде, всегда и при любых обстоятельствах.
* * *
Среди ночи захотелось в туалет. Тихонько, чтобы не разбудить Боженку, я сползла с полки и прокралась к дверям. Спала подруга в полном обмундировании, даже в сапогах.
Пошатываясь спросонок, я вылезла в коридор и огляделась, вспоминая в какую сторону идти. Туалет нашелся быстро. Я с добрую минуту колебалась, выискивая, где же буква «Ж», потом присушивалась – нет ли кого в гальюне? Внутри тесного помещения царила разруха… писсуары, грязные настолько, словно экипаж этого суденышка мочился мазутом, ржавая раковина и две зловонные дырки, отгороженные жестяным листом. Прикладывая все силы для того, чтобы не попасть ногой в дыру, я балансировала, придерживаясь за край железки. В сортир еще кто-то вошел, и я притаилась, надеясь, что полуночник ограничится писсуарами. Полуночников оказалось двое.
