– Я все прекрасно понимаю, – сказал Кромптон. – Но я считаю, что отношения с любимым человеком не сводятся к половому акту; это дело святое, кульминация любви, и поэтому совершаться это должно в атмосфере красоты и спокойствия.
– Элистер, ты что, взаправду девственник? – спросил Лумис.
– Какое это имеет значение? – возмутился Кромптон.
– Я так и думал, – с грустью сказал Лумис. – Пожалуй, придется просветить тебя насчет секса. Это действительно, как ты только что сказал, вещь великолепная, высокодуховная. Но кое-что ты упустил из виду.
– Что?
– А то, что секс – это еще и развлечение. Ты хоть раз в жизни развлекался по-настоящему?
– Я только мечтал об этом, – с тоской в голосе признался Кромптон.
– Так к черту мечтания! Дай мне на время контроль над телом. Развлечения – это моя стихия! Ты заметил, какая блондиночка сидела напротив, когда мы завтракали? Или сначала поищем кого-нибудь еще?
– То, на что ты намекаешь, просто исключено! – заорал Кромптон.
– Но Эл, ради моего здоровья и спокойствия духа…
– Хватит об этом, – сказал Кромптон. – Это мое тело, не правда ли? Я постараюсь утешить тебя как-нибудь иначе, но о сексе забудь.
Лумис больше не выступал, и Кромптон решил, что с этой деликатной темой покончено. Но очень скоро, когда они обедали в главном ресторане корабля, его заблуждение развеялось.
– Не ешь креветок, – сказал Лумис, когда подали закуску.
– Почему? Ты же любишь креветки. Мы оба их любим.
– Не важно. Мы не будем их есть.
– Но почему?
– Потому что они трейф.
– Не понял?
– Трейф – это еврейское слово, означающее нечистую пищу, евреям ее есть не полагается.
– Но Эдгар, ты же не еврей.
– Я только что обратился.
– Что? Что ты сказал?
– Я только что стал иудеем. К тому же ортодоксальным – не каким-нибудь современным неряшливым обрезком, благодарю покорно!
– Эдгар, это просто смешно! Невероятно! Не можешь же ты вот так, с бухты-барахты стать евреем?
– Почему нет? Или ты думаешь, что я не способен на религиозное откровение?
– Ничего более безумного в жизни не слыхал! Черт возьми, зачем тебе все это? – спросил Кромптон.
– Чтобы сделать тебе подлянку, или цорес, как говаривали мои предки по новообретенной религии. Боюсь, что вся эта еда нам не подходит.
– Почему?
– Это же не кошерная пища.[22] Давай позовем стюарда и поговорим с ним. У них должны быть блюда, пригодные для верующих иудеев.
– Не стану я никого звать из-за твоего дурацкого богохульного заскока! Абсурд какой-то!
– Конечно, для такого гоя,
