— Да, побывал, — ответил он неохотно. — Буря там у него такой тарарам учинила — форменный разгром. Велел Бобрикову навести порядок.
— И никаких следов, никакой записочки не нашли? — допытывался я.
— Не нашел. Да и к чему ему оставлять такую записку? Сам объявится через день-другой.
САРЫЧЕВ ТОЖЕ ИЩЕТ АСТРОВА
Весь день мы были заняты исправлением разрушений, причиненных нашей энергетической базе ураганом. Особенно пострадали от него солнечные устройства инженера Кочетова, производящие тепло низкого потенциала, в отличие от моей гелиоустановки, дающей тепло высокого потенциала, порядка нескольких тысяч градусов.
Я искренно любил наше разнообразное солнечное хозяйство. Мы все тут были ловцами солнечной энергии, но каждый из нас ловил ее своим способом, и каждый способ был по-своему остроумен.
Я ходил теперь мимо всей нашей техники, и мне досадно становилось, что она все еще числилась только экспериментальной. А ведь совсем рядом были колхозы, которые остро нуждались в такой технике и могли бы послужить для нее той питательной средой, без которой техника эта могла захиреть здесь, в тепличных условиях экспериментальной базы.
Чем больше думал я об этом, тем сильнее недовольство сменялось во мне возмущением. Чем, в самом деле, собирается заниматься в дальнейшем наш уважаемый начальник? Сколько будет оттягивать наш «выход в люди», как выразился кто-то из молодых инженеров нашей базы? Просто досадно было вспомнить теперь его уговоры — терпеливо ждать усовершенствования фотоэлектрических батарей Астрова.
Нужно немедленно идти к Сарычеву и спросить: «Где Астров?» Он знает, конечно. Нелепо, в самом деле, допустить, чтобы молодой советский инженер позволил себе выходку, простительную разве только ребенку, — обидеться и сбежать куда-то. Ерунда какая! Нет, тут другое что-то. Тут какие-то маневры Сарычева. Я сейчас же потребую у него оказать, что с Дмитрием. Антон Кириллович его, видно, опутал чем-то, но я открою Дмитрию глаза.
Распаляясь все более, я решительным шагом подошел к дому Сарычева и уже хотел было подняться на веранду, когда услышал вдруг заинтересовавшие меня обрывки разговора.
В сгустившихся сумерках говорившие не заметили меня. Я остановился под густым чинаром, росшим возле самой веранды Сарычева, и прислушался. Разговаривали вполголоса Антон Кириллович и Иван Иванович Бобриков. По тону голоса я догадался, что Сарычев был недоволен, чем-то и упрекал Бобрикова. Иван Иванович оправдывался:
