Давно Сулла не слышал столь смелой речи в сенате, однако лицо его продолжало оставаться холодным и спокойным. Чего не скажешь о сенаторах: едва тяжелый взгляд диктатора коснулся Гая Метелла, соседи поспешили отодвинуться от него, словно от прокаженного. Их едва заметное движение не ускользнуло от всевидящего ока Суллы.
– Напрасно, отцы-сенаторы, вы спешите отречься от своего собрата – его слова правильны и достойны внимания. Я вовсе не хочу превратить гордых, свободных римлян в безмолвное стадо – от этого не будет пользы ни Риму, ни мне. Я тоже человек и могу ошибаться, и не нужно оставлять без внимания мои ошибки. Лишь все вместе мы сможем восстановить порядок и вернуть величие Вечному городу.
В этих стенах вполне уместны споры и различные мнения, но да хранят вас боги от мысли взяться за меч и попытаться силой доказать свою правоту. Метелл прав: с неопределенностью надо кончать, но я еще не решил, кого можно простить.
– Ну так объяви, кого ты решил покарать, – продолжал удивлять всех своей смелостью Гай Метелл.
Спустя несколько дней во всех публичных местах появились деревянные таблички. В них значилось восемьдесят имен сторонников Гая Мария. Все названные лица объявлялись врагами, и предать смерти их мог любой: римлянин или союзник, свободный или раб, родственник или просто прохожий.
Еще через день были вывешены на стенах домов новые таблички; в них значилось двести двадцать имен людей, совершивших преступления против законной власти. Вскоре появился и третий список – последний – также с двумястами двадцатью именами.
В так называемые проскрипционные списки попали в основном сенаторы, их родственники и всадники. Их огромные состояния, виллы, рабы обращались в доход государства и большей частью продавались с торгов. Десяти тысячам молодых и сильных рабов Сулла даровал свободу и дал им свое имя. Эти десять тысяч Корнелиев готовы были выполнить любой приказ диктатора и стали его надежной опорой в Риме.
Сулла выразил желание, чтобы сенаторы также участвовали в торгах. И хотя большинство из них посещало аукционы, опасаясь за свою жизнь, от покупки имущества казненных товарищей они воздерживались.
Менее щепетильные люди составляли огромные состояния на конфискациях, ибо часто имущество продавалось по ничтожно малой цене. Так, например, Корнелия, дочь Суллы, купила роскошную приморскую виллу Мария в Кампании всего за триста тысяч сестерциев, а через некоторое время продала ее Луцию Лицинию Лукуллу за два миллиона сестерциев. Тонкий ценитель роскоши Лукулл был чрезвычайно доволен своей покупкой.
