Высадка войск в Греции была величайшей ошибкой Митридата, и теперь могущественному владыке Востока приходилось смиренно просить мира у авантюриста, никого не представляющего в данный момент и ничего не имеющего, кроме нескольких десятков тысяч легионеров.
Приблизившись к Сулле, Митридат протянул ему руку. Однако тот никак не отреагировал на жест царя.
– Ты не хочешь подать мне руки?! – возмутился Митридат.
– Вначале скажи, согласен ли ты заключить мир на тех условиях, которые я объявил Архелаю.
– Не слишком ли много требуешь, Сулла? Я не твой пленник, за моими плечами стоит огромное войско, готовое умереть за своего повелителя.
– И оно умрет, если ты, царь, будешь несговорчив.
– Довольно угрожать друг другу, – подавил свой гнев Митридат. – Мы встретились для того, чтобы заключить мир.
– Так ты согласен на мои условия? Если нет, я возвращаюсь к легионам.
– Не спеши, проконсул, война не нужна ни мне, ни тебе. Новая битва лишь отдалит тебя от Рима. Нам обоим нужен мир, но твои требования слишком унизительны для царя Понта.
– Что же в них унизительного? Ты сохраняешь свое царство в неприкосновенности, возвращаешь прежним владельцам лишь захваченные земли. Я даже согласен простить резню италиков в Азии и пожать руку, уничтожившую восемьдесят тысяч беззащитных женщин, стариков, младенцев, хотя при других обстоятельствах ее следовало бы отрубить.
– Оставь мне флот и Пафлагонию – она принадлежала Понту до войны.
– Сказал ли тебе Архелай, что я не меняю решений? А теперь, когда мои легионы стоят в Азии, торговаться вообще бессмысленно.
– Честно признаться, когда Архелай уговаривал меня согласиться на твои предложения, я решил, что ты его подкупил. Теперь вижу, что напрасно оскорбил недоверием преданного Архелая. Сулла не стал более сговорчивым даже в виду моего лучшего войска, и мне ничего не остается делать, как принять твой мир.
– Я рад, что ты, наконец, понял меня и признал свою ошибку. Умение признавать свою неправоту дано лишь сильным людям, – искренне произнес Сулла. – Архелая ты напрасно подозревал в измене; пока тебе служат такие люди, как он, твои дела, Митридат Евпатор, не так уж плохи.
– С тобой, Сулла Счастливый, мы договорилась, хотя немного и не так, как мне хотелось… А как быть с Фимбрией? Он доставил мне немало неприятностей, и неизвестно, что у него на уме сейчас.
– Фимбрию я беру на себя. Думаю, через несколько дней он протянет медную монетку Харону[12], чтобы тот перевез его в царство мертвых.
