— Человек порочен по своей сущности, — вздохнул Усманов, — так устроен наш мир. Человек рождается в грехе и проживает свою жизнь, постоянно нарушая заповеди Корана. Наверное, Аллах милосерден, раз он прощает людям все их прегрешения.
— Я не уверен, что грешник заслуживает прощения, — пробормотал Дронго, — и не уверен, что все грешники нравятся Аллаху.
— Человек ничтожен, а Аллах всемогущ, — возразил Усманов, — и он знает все пороки своих рабов и прощает им.
— Это философский вопрос, — настаивал на своем Дронго. — Может быть, вы и правы. Но человек должен отвечать за свои поступки. И желательно в этой жизни, не дожидаясь Страшного суда.
— Вы максималист, — улыбнулся Усманов.
— Бога нет, — вздохнул Погорельский, — а значит, нет и дьявола. Ничего нет. Реальна только наша жизнь… — Он подумал немного и добавил:
— И наша смерть.
После этого он протянул руку, снова щедро налил себе водки и также залпом выпил. И снова посмотрел на дольку лимона, чуть поморщившись. Затем, подумав немного, он взял ее и, опять сморщившись, провел языком по поверхности лимона. После чего посолил дольку и с аппетитом съел.
— Жалко, текилы нет, — сказал он со вздохом. — Вы любите текилу? — спросил он у Дронго.
— Честно говоря, из спиртных напитков я люблю только хорошее красное вино. Но иногда позволяю себе выпить именно текилы.
— Вот-вот, — обрадовался режиссер, — меня в Мексике научили. Такая прелесть!
Свет от двух горящих свечей, стоявших на столике, освещал лишь пространство вокруг него. Дронго неожиданно почувствовал за своей спиной какое-то движение. Он резко обернулся. В темноте ничего нельзя было различить, но Дронго явно чувствовал, что у лестницы происходит какое-то движение.
— Кто здесь? — громко спросил он оборачиваясь. — Кто здесь? — еще громче переспросил он.
Послышались быстрые шаги на лестнице. Дронго вскочил и бросился следом, но, не рассчитав своих движений в темноте, с громким проклятием упал.
Погорельский и Усманов поднялись следом.
— Что случилось? — спросил режиссер. — Куда вы побежали?
— Мне послышалось, что кто-то спускается по лестнице, — объяснил Дронго, поднимаясь и подходя к столу.
— И куда он делся? — насмешливо спросил Погорельский.
— Не знаю, кажется, побежал наверх. Эдгар, как у вас там дела? — крикнул Дронго.
— Все нормально! Мы все здесь! — прокричал в ответ Вейдеманис.
— Я ничего не слышал, — сказал режиссер, — у вас сдают нервы.
Дронго взял тарелку со свечой.
— Поднимусь наверх и посмотрю, как там дела, — пробормотал он, — заодно проверю, насколько сдают у меня нервы.
