Дронго подозвал Буянова.
— Сережа, — попросил он, — пройдите в конец коридора и постарайтесь успокоить Толдину. У нее, кажется, истерика, и мне сейчас лучше с ней не говорить. Постарайтесь хоть немного ее успокоить. Там с ней Людмила, но я боюсь, что она ничего не сможет сделать.
— Хорошо, — кивнул Буянов.
Дронго, держась за перила, осторожно спустился вниз. В гостиной сидели только двое мужчин — Семен Погорельский и Рахман Усманов. Остальные были наверху — помогали Вейдеманису перенести тело убитой в спальню.
— Вы видите, что происходит? — гневно спросил Погорельский. — Какой-то негодяй ходит вокруг дома и, пользуясь нашим положением, убивает женщин. А мы не можем поймать этого сексуального маньяка.
— Действительно нехорошо, — тяжело кивнул Усманов. — Уже вторую женщину убивают. Если так пойдет и дальше, к утру этот подонок убьет всех наших женщин.
— Я не думаю, что убийца — сексуальный маньяк, — устало заявил Дронго, усаживаясь за столик. Он обнаружил перед собой пакет томатного сока. Налив себе стакан, он сильно поперчил сок и залпом его выпил.
— Почему не думаете? — спросил режиссер. — Ведь совершенно очевидно, что убийца нападает именно на женщин.
— Очевидно, что он убил двух женщин. Но я не вижу сексуальных мотивов, — заявил Дронго. — Первую он задушил, и я еще мог бы тогда согласиться с вашим утверждением, что мы имели дело с маньяком, который получает удовольствие в момент убийства. Но второе убийство начисто опровергает ваше предположение.
Убийца ударил ножом в темноте. Кстати, ударил очень профессионально: прямо под левую лопатку, в сердце.
— Не нужно рассказывать такие ужасы, — попросил Погорельский. — У меня больное сердце. Мне противопоказаны такие переживания. Господи, я так и знал, что опять что-нибудь произойдет!
— Почему опять? — спросил Дронго, снова наливая себе томатного сока.
— Бедная Катя! — пояснил режиссер. — Она как магнит притягивала несчастья. Я ведь ее и раньше снимал, семь лет назад. Наша съемочная группа как раз полетела в Среднюю Азию. Тогда все и произошло.
— Вы бывали в Таджикистане? — спросил Усманов.
— Был, — кивнул Погорельский, — как раз во время съемок. Лучше бы я там не был.
— Подождите, — прервал его Дронго. — Мне говорили, что вы снимали свой фильм в Киргизии.
— Верно. Мы прилетели во Фрунзе — к тому времени его уже переименовали в Бишкек — и оттуда выехали в горы, на Алайский хребет, чтобы провести съемки в горах. Хребет расположен на границе между Киргизией и Таджикистаном. Откуда мы могли знать, что там идут военные действия? А река Зеравшан находилась как раз на территории Таджикистана. Но разве в советское время были какие-нибудь границы между ними?
