— Человек, что ты делаешь?
Он увидел темное, огромное, словно измятое тучами небо, из которого — подумалось ему — много веков назад вытеснили Бога, утеху слабых и побежденных. Услышал удары своего сердца: они отдавались эхом в глубокой тишине, будто оно билось в опустевшем, запертом доме.
— Человек, — снова послышался неизвестно откуда доносившийся низкий, медленный голос, — ты заблудился?
Петр молчал.
— Чего ты хочешь? Спрашивай, я буду отвечать.
Петр сидел, ссутулившись, опершись плечом на невидимую твердую стену за спиной. От холодного прикосновения у него затекло плечо. Его словно бы вырвали из крепкого сна. Он прошептал:
— Но почему все так?
— Я не понимаю. Повтори, что ты сказал. Если ты заблудился, я укажу тебе направление.
— Мне некуда идти.
И снова настала тишина. Ветер с горы обдувал холодный, влажный лоб Петра. Им стало овладевать неясное желание продолжить этот бессмысленный, никчемный и одновременно необходимый ему разговор. Он не ощущал сейчас ничего, совсем ничего, и эта внутренняя пустота помогала преодолевать боль. Все, что с ним происходило, было одновременно и сном, и явью. Он как бы находился внутри подводного корабля, который с ним вместе погружался-в бездонную глубь. Он ощущал темную массу воды за стенами, он чувствовал, как она давит снаружи, выгибает стальную обшивку и бесшумно проникает внутрь, сметая на пути одну перегородку за другой. А корабль продолжал погружаться. В этом полубредовом состоянии Петр протянул руку, чтобы коснуться стальной перегородки, в существование которой он на миг уверовал, чтобы проверить, не прогнулась ли она. Пальцы нащупали холодную сталь, но это была не стена.
— Чего ты хочешь? Скажи, человек, — снова послышался голос.
— Я не хочу ничего. Ты не можешь мне помочь.
— Почему? Не понимаю. Ты потерял что-нибудь?
Этот смешной вопрос тронул Петра.
— Да, — сказал он, — потерял.
— Что ты потерял?
— Все.
— Все? Это ничего. Ты можешь каждую вещь получить снова.
— Тебе так кажется? Каждую вещь? Даже весь мир?
— Весь мир принадлежит людям. Значит, и тебе.
— Если мир не с кем разделить, он бесполезен.
— Не понимаю. Повтори фразу.
Петр вдруг сообразил, с кем он ведет этот странный разговор. Сознание, а вместе с ним и боль возвращались к нему.
— Все равно ты не поймешь, — сказал он. — Ты не можешь мне помочь.
— Я здесь, чтобы служить тебе.
— Знаю. Ты приносишь пользу людям… но я… мы ценим больше всего то, что тебе недоступно. Понимаешь, у меня нет ничего, совсем ничего, но я могу одарить других людей очень многим. Больше всего может отдать другим тот, кто потерял все. Тебе это понятно?
