У Иры была подруга, и у подруги был сын, здоровенный детина 28 лет. Когда он стучался к нам в дверь, я холодел от ужаса. Весил он килограмм сто пятьдесят, и в пьяном виде никого не узнавал, и сильно бил ни за что окружающих. Несколько часов назад он минут двадцать колотил в нашу дверь в попытках стрельнуть денег, или еще зачем. Мы не открыли. И вот уже звонит его мама, и просит посмотреть, что у нее дома, потому что позвонили, что сын ее умер. Дома его не было, ясно дело. Оказывается, детина пошел в гости, там укололся герычем и выпил водки. На следующий день за ним туда, на другую квартиру, приехала труповозка. Тело оказалось дома у человека, который его самого даже и не знал. У дяди друга. Парень, значит, умер, а друг, уколовший его, сбежал. Приходит дядя домой, а там — труп на кухне лежит, с разбитой головой. Шприцы валяются. Недоумевая, дядя подложил под разбитую голову совок, открыл форточку и лег спать. На следующий день у дяди был день рожденья. Пришли к нему друзья. Не выгонять же друзей — сели праздновать, музыку включили. Тут труповозка с матерью приехала, заходят, на кухне труп лежит, а в зале — музыка играет, москвичи празднуют. Такая вот она, столичная жизнь. Наверное, циничное отношение к смерти — это нечто из разряда издержек, присущее всем мегаполисам.
Сложно сказать, что давало силы жить. Со щитом или на щите… Для разрядки я жрал разные таблетки — там нозепам, мезепам, мелипрамин — короче, странно, что в своем ларьке я не проторговался вдрызг с этими таблетками. Хотя, быть может, наоборот, именно они спасали от непрерывного ужаса новой жизни. Жизни в мегаполисе. Регулярно моя начальница Катя приезжала в ларёк, перерывала его вверх дном, выкидывала колёса и покупала коньяк. Я спиртное не любил, но Катя отчаянно боролась за мое светлое будущее. Таблетки я есть перестал, быть может, пробуждение и некоторое просветление сознания позволили мне оглядеться по сторонам. Я, наконец-то, увидел, что пребываю в глубоком дерьме, что столица меня уже почти засосала всеми своими "холодными влагалищами" бизнеса и человеческого цинизма, и что надо что-то менять. Решительно и бесповоротно. Однако нужны были деньги, а заработать кроме как в Москве было их решительно негде. Тогда Катя придумала, что мне пора слетать в Арабские Эмираты, возить оттуда часы, и я взялся оформлять загранпаспорт. Сделав на прощанье ремонт, я навсегда оставил свою первую жену. Осенью мы уладили все документальные формальности, и с тех пор я о ней ничего больше не слышал.
