— Не забывай, что я немка, — усмехнулась Сабина.
— Ты сделаешь так, что от смущения я начну заикаться, — пробормотал Дронго.
— У меня все время такое ощущение, что я тебя изнасиловала, — призналась она.
Они рассмеялись. Через полчаса он вызвал машину и перезвонил Эдгару. Вейдеманис должен был заехать за Сабиной и отвезти ее домой, чтобы она могла собрать вещи. К двум часам дня он уже ждал Боташева. Тот вышел из автобуса в десять минут третьего. В руках у него был пакет со сметаной и документами, которые он сложил вместе. Затем была долгая процедура проверок, и наконец их впустили внутрь, где в комнате адвокатов они должны были ждать своего клиента. Абасов долго не появлялся, пока наконец его не привели. Он весь зарос, на лице проступала седая щетина, под глазами увеличились мешки. Было заметно, как он осунулся.
— Вы видите, чем все это закончилось? — горько спросил Абасов. — Они убили мою жену. Убили мою Алдону.
— Кто вам об этом сказал? — встревожился Боташев. — Как вы узнали?
— В тюрьме своя передача информации, — хрипло ответил Абасов, — значит, ее действительно убили. Несчастная девочка, как они могли поднять на нее руку.
— Кто они? — не выдержав, спросил Дронго.
— Откуда я знаю? Убийцы, конечно. Те, кто ее задушил.
— Вам рассказали подробности ее смерти?
— Конечно. Сюда вести доходят быстро.
У Абасова были красные, опухшие глаза. Очевидно, узнав о гибели своей жены, он много плакал. Дронго подумал, что сейчас не лучшее время для рассказов о неверности его жены. Кроме того, он чувствовал себя неловко и после встречи с племянницей Абасова, словно обманул его доверие.
— Возьмите себя в руки, — посоветовал Боташев, — нельзя так раскисать. Вам нужно жить, у вас есть дети. Вы обязаны жить хотя бы ради них.
— Моя жизнь закончилась, — тяжело вздохнул Абасов, — теперь я понимаю, что меня нарочно убрали, чтобы убить Алдону, — он все еще не мог осознать реальное положение дел.
— Все совсем не так, как вы себе представляете, — сказал Дронго, — давайте начнем по порядку. Сначала в ваш центральный офис перевели господина Паушкина, и вы об этом не знали. Кто принял это решение?
— Какая разница, все уже кончено.
— Мы пришли сюда работать, а не выслушивать ваши стоны, — жестоко сказал Дронго, — отвечайте на мои вопросы. Я задаю их не из праздного любопытства.
— В нашем банке все решает только один человек — президент Гельдфельд. Только он мог принять решение о переводе Паушкина в наш центральный аппарат.
