Все «Огни» и «Непокорные», ощетинившиеся гиперторпедами для атак по наземным целям, были ошвартованы в одном углу пещеры. До сих пор мне ни разу еще не приходилось видеть наши стремительные перехватчики, увешанные зловещего вида торпедами — по четыре на каждый боковой понтон, и при первом взгляде на них я решил, что эта стадия операции, какой бы короткой она ни была, мне вряд ли понравится. Вид «Звездные Огни» имели перегруженный, а чудовищные гиперторпеды никак не вязались с их стремительными обводами. А может, полетав на этих элегантных звездолетах столько лет, я просто сделался слишком сентиментальным. И все же мне казалось, что одно дело — атаковать наземные цели специально спроектированными для этого штурмовиками вроде содескийских «Ростовиков», но совсем другое — заставлять выступать в этой роли сравнительно легкие и уязвимые звездолеты.
Прошлой ночью я стоял на причале с Маршей Келли, рулевым одного из участвовавших в операции «Огней», и смотрел на увешанные торпедами перехватчики.
— Что скажешь, Марша, нравится тебе лететь на дело вот с этим? — спросил я.
— Не слишком, адмирал, — ответила она. Рыжая, болезненно худая, вся в веснушках, она тем не менее вспыхивала как фейерверк, когда смеялась. Помимо этого свойства в ее послужном списке числилось девятнадцать сбитых кораблей Лиги и Торонда, и она была ветераном Битвы за Авалон. Подобно большинству ее коллег, она с самого начала не испытывала особого восторга по поводу переделок; тем не менее она не позволяла себе ворчать. Только отдельные высказывания выдавали ее чувства. — Если бы вместо этих уродливых штуковин у нас имелись подвесные баки для увеличения радиуса полета, мы бы могли нормально охранять наши конвои, а не изображать колонну груженных камнями грузовиков…
Увы, вся эта идея принадлежала не кому-нибудь, а мне, и я мог бы ожидать подобной реакции.
Добровольцы из всех огневых расчетов дни и ночи напролет проводили в тренажерах, совершенствуя свои навыки. В результате почти все они начали демонстрировать снайперскую меткость, но, разумеется, ни один тренажер не в состоянии воссоздать реальную боевую обстановку с ее провоцирующими ошибки стрессами. До тех пор, пока человеку не доведется испытать все это на собственной шкуре, любые результаты тренировок могут считаться только лишь теоретическими. А большинству моих экипажей такая операция, как атака наземных целей, была в новинку.
Я покосился на свой хроноиндикатор — возможно, несколько нервно. До предстартового инструктажа участвующих в операции экипажей оставалось меньше метацикла. Я достаточно понюхал пороха, чтобы израсходовать восемь с половиной жизней из девяти, приписываемых молвой местным саблекотам — Felis Rothbaris. Но к предстартовой горячке все равно не привык — разве что закалился.
