— Огня вроде не видно, — пошутила расплывшаяся в ухмылке до ушей Робинсон. Что ж, пока все шло как положено.
— Приятно слышать, — крикнул я, перекрывая рычание генератора, почти сразу же сменившееся низким басовитым рокотом. Я покачал головой. Ох уж эти механики — с ними нелегко, но без них еще хуже. Приходится, тытьподери, терпеть.
Остальные пять генераторов завелись с той же легкостью, и я невольно рассмеялся. Саммерс, поди, помер бы, увидев, во что мы превратили его службу технического обеспечения за каких-то несколько недель.
Причал снова заполнился взявшимися словно ниоткуда швартовыми командами в серебряных защитных скафандрах и тяжелых рукавицах. Они закрывали последние люки, убирали кабели и прочищали оптические клюзы.
— Всем постам приготовиться, — скомандовал я по внутренней связи. — Переключаемся на искусственную гравитацию. — Я затаил дыхание… щелкнул тумблером… и мой завтрак остался при мне. Ура! — Швартовая команда! — продолжал я. — Отдать носовые и кормовые!
Швартовые лучи мигнули и исчезли, и я осторожно двинул ручки регулировки тяги вперед, отводя корабль от стенки, в главный канал. Прямо по курсу, за открытыми створками ворот, которые я совсем недавно чуть не взорвал, стоял ослепительно ясный день. Вот уже третьи сути подряд Гадор светил необычно ярко для этого времени года. За кормой выстраивались в колонну пятнадцать других «Огней».
Утренняя вахта, три ноль-девять. Шестьсот четырнадцатая эскадрилья выстроилась за мной попарно, изготовившись к взлету в девятнадцатом векторе. Слева, поодаль блестела влажной от брызг обшивкой восьмерка «Непокорных». На мой взгляд, все казалось готовым. Я покосился на свой хроноиндикатор и поерзал в кресле…
Утренняя вахта, три десять. За воротами ангара взмыла в воздух белая ракета, и одновременно с этим на моем пульте вспыхнул зеленый огонек. Я подал сектор гравиэнергии вперед до отказа и двинулся вдоль взлетной полосы. Быстрый взгляд назад показал, что все двадцать четыре наших корабля разгоняются вместе с нами в плотном строю.
Когда скорость почти сравнялась с взлетной, мой НК-19 заскользил над самыми верхушками волн. Потом фонтаны брызг и пены по обе стороны от боковых понтонов исчезли, сменившись переливающимся сиянием — мы взлетели!
Заложив крутой вираж, все двадцать четыре корабля вихрем пронеслись над базой. Я даже успел разглядеть, как люди задирают головы на грохот. Некоторые из них махали нам вслед. Несколько мгновений, пока мы неслись над гражданским портом и вспомогательными службами базы, я гадал, смотрит ли на нас Клавдия. Не набирая высоту, чуть выше городских крыш, мы продолжали нестись с грохотом, от которого люди застывали на месте, а все окна в Аталанте, я уверен, дребезжали на пределе своей прочности. А потом мы обогнули холм и снова понеслись над морем, над волнами в белых барашках, вдоль плавно изгибающегося золотого пляжа. Чуть дальше от берега виднелось какое-то покачивающееся на волнах суденышко, возможно, спасательный катер. Его окружала россыпь белых чаек. Далекий горизонт терялся в голубой дымке. Еще через пару тиков я получил разрешение набирать высоту и задрал нос корабля почти вертикально вверх, почти мгновенно оказавшись в десяти тысячах иралов над землей, где выровнял машину и повел ее по кругу в ожидании, пока остальные корабли выстроятся и сориентируются по моему «Огню» — после этого мы могли при необходимости лететь и вслепую. А затем, ровно в три двадцать, я снова поставил свою машину свечкой, уводя ее прочь от планеты, в бездонную черноту космоса.
