– Чудеса наука рано или поздно объясняет – для того она и существует, – вяло огрызнулся Алексей. – Сколько лет пришельцев ровно чуда ждали, а вот свалились они на нашу голову, удивление все мигом пропало. Да и с нечистью разберемся, проанализируем, разложим по полочкам…
– Ну и что дальше? – осведомился старик.
– Дальше… – запнулся Алексей, но не в силах справиться с поднимающимся раздражением, продолжил: – Дальше, как в той песне: «Все выше, и выше, и выше…»
– Ну, ну, – хмыкнул старик. – Погляжу, куда взлетишь. Нет парень, без веры ничего не добьешься. Так и будешь, как курица, крыльями пыль поднимать. Говоришь, объясним, мол, все. Может, и объясните. Только в жизни чудес от того не убавится.
– И сколько же вы их видели? – не сдержался Алексей.
– На мою долю хватит, – неожиданно поскучнел старик, – то, что выжил да здесь вот с тобой болтаю, – уже чудо из чудес.
– Тридцать седьмой? – поинтересовался Никулин.
– Кроме тридцать седьмого еще война была.
– А вы воевали?
– Я-то? – хмыкнул старик. – Воевал, хотя на доске почетной карточку мою и не вывесили… Да и наград на мою долю не досталось. В расход не пустили – и за то спасибо… Ну, коли хочешь, могу рассказать, секретов из жизни своей не делаю.
Воевал я поначалу в пехоте, а в сорок втором, осенью, переведен был в разведроту. Опасное дело, трудное. Но в разведку мне только два раза сходить довелось: раз «языка» в траншеях брали, а другой – в тыл к немцам. Когда оттуда к себе возвращались, меня и контузило. Ну, провалялся в госпитале сколько положено, а потом определили по довоенной специальности в часть – парикмахером. Ты не улыбайся! Парикмахером я был, когда затишье, а в бою становился санитаром. В общем, считаю, что на передовой воевал…
Случилось все первого марта сорок третьего года. Рота наша в ту пору вела бои за деревню Пряники Смоленской области. Мельница там за деревней большая была и расположена больно удобно – на холме. От мельницы той одни стены остались, и никак мы их с фрицами поделить не могли: потому, кто был на мельнице, тот и положением командовал. Выбили мы немцев оттуда в конце концов, окопались мало-мальски. Мельница, как я уже говорил, на холме, стены у нее толстые. Фрицы перед нами как на ладони, и щелкаем мы их из-за стен. Ну, а им, понятно, такое положение не нравится. За день десять атак на мельницу было, но мы ее отстояли. Ночью немцы силы подтягивать стали, артиллерию, и решило начальство наше предпринять вылазку. Удалась она или нет – не мне судить, только из нее не все наши вернулись. И сержант Тимченко не пришел. Он на весь взвод – один орден имел. Построил нас лейтенант и говорит, что если жив сержант – долг наш спасти его, а коли убит, награды боевые нельзя врагу отдавать. Снять с погибшего и доставить сюда. И послал меня как санитара и пять бойцов.
