Значит, секрет превращения маленькой революционной группы в массовую силу - в правильной политике. Но где критерий правильной политики? Именно из-за этого троцкистские группы начинают ссориться и колоться. Вместо нескольких небольших организаций возникает множество крохотных. Они размножаются делением.
Во Франции популярен экономист Эрнест Мандель. В Британии крупнейшую троцкистскую партию создает Тони Клифф. И тот и другой выступают за революцию, критикуют сталинизм, но ведут и резкую полемику друг с другом. Нужна новая революционная организация, но для того, чтобы не повторить ошибок прошлого, надо дать четкую оценку советской бюрократии. Различие в оценке - основа для острых политических разногласий. Мандель говорит, повторяя Троцкого, что в СССР - выродившееся рабочее государство. Клифф заявляет, что в Советском Союзе сложился государственный капитализм. Их разногласия кажутся непримиримыми.
Интерес к теоретическим вопросам привел к тому, что именно троцкистские кадры получали самое качественное марксистское образование. Многие из тех, кто увлекался Мао, ничего нового не прочитали, да и самого Мао тоже не прочитали. По окончании студенческой революции они из «новых левых» стали обычными буржуа. Троцкисты проводили жесткое обучение кадров. Из бывших революционных студентов получались профсоюзные лидеры, множество университетских профессоров, продолжающих преподавать марксизм.
К концу 60-х годов обнаруживается, что самые серьезные успехи «новых левых» были достигнуты не в деле преобразования общества, а в плане личной карьеры. Движение было мощным, оно дало толчок для повышения вертикальной мобильности в обществе. Выходцы из «кирпичных университетов» все-таки одержали историческую победу над джентльменами. Это был тот самый последний бой, который позволил сформировать новые политические элиты, адекватные задачам социального государства. В Англии, например, появились политики, которые говорили на нормальном английском языке, а не на аристократическом жаргоне. Но чем больше они завоевывали позиции в обществе, тем менее радикальными становились. Вчерашние бунтари, герои баррикад оказались депутатами парламента, профессорами, министрами, модными социологами, известным писателями и т. д. Последнее поколение Франкфуртском школы в лице Хабермаса и Негта стали идеологами левого крыла социал-демократии. Причем в случае с Хабермасом трудно говорить уже даже о левом крыле. Это просто политическая философия, не отрекающаяся от марксизма, но вполне укладывающаяся в рамки буржуазной общественной мысли.
