Буржуазная Англия только что покончила с чартизмом, и ей предстояло еще два десятилетия сытого самодовольства. Этот ханжеский, пуританский, чопорно-бездушный период торжества буржуазности с ужасом вспоминали все люди искусства, которым пришлось дохнуть спертого воздуха «викторианства» — периода царствования королевы Виктории. Верхушка рабочего класса, так называемая «рабочая аристократия», быстро обуржуазивалась. Основная же масса рабочих, не входившая в замкнутые корпоративные тред-юнионы, была забита, темна, разобщена и не чувствовала себя способной к борьбе. Буржуа — кругом одни буржуа со своим славословием прибыли, со своей верой в непогрешимость буржуазного морального кодекса и богоданность буржуазных порядков, со своими вкусами в литературе, искусстве, архитектуре...
Против подобных проявлений буржуазности считал себя призванным бороться молодой Уильям Моррис. Он задыхался в этом царстве безвкусицы. Ему претили вечные разговоры о «пользе» и выгоде. На первых порах студента-богослова Уильяма Морриса привлекло так называемое «оксфордское движение», инициатором которого еще в тридцатые годы был богослов Джон Генри Ньюмен. Пышная обрядность и «духовность» католичества казались сторонникам этого течения способом освободиться от принципа эгоистического интереса, господствующего в буржуазном обществе. Одно время Моррис даже собирался пожертвовать все свои деньги на основание монастыря. Однако увлечение англо-католичеством было для Морриса недолгим. Не то что он понял реакционный смысл учения Ньюмена — просто на смену этому увлечению пришло новое. Как ни увлекало Морриса то или иное вероучение, он все же, чем дальше, тем больше, чувствовал себе человеком искусства. Его университетский друг Берн-Джонс уже решил стать художником. Моррис открыл в себе поэтический талант и увлекся историей архитектуры. Они с Берн-Джонсом мечтали теперь основать некое братство на средневековый манер и начать «крестовый поход» против общества. Этот «крестовый поход» мыслился юношами как борьба за чистоту религии и искусства. Одновременно Моррис увлекся социализмом — не научным социализмом, а наиболее ему импонировавшим «феодальным социализмом» Карлейля — очень популярного в те годы историка и публициста, умно и зло критиковавшего всю систему понятий английского буржуа, разоблачавшего буржуазную эксплуатацию, но вместе с тем призывавшего вернуться к средневековой организации общества. Однако и увлечение социальной стороной учения Карлейля миновало. Слишком неподходящее, слишком спокойное было время для того, чтобы унаследованные от бурных тридцатых — сороковых годов идеи угнездились глубоко в сознании юноши. Панацеей от всех бед ему сейчас казалось искусство, способное обратить мысли человека к добуржуазному прошлому — к средневековью.
