Многие из них так всю жизнь и проходили.
Что они помнят? Перед войной. Войну. И после войны.
Как они шинели донашивали. Гимнастерки донашивали. Донашивали сапоги.
Как они мундиры донашивали — уже не военной, а иной поры. Была такая пора, когда сплошь ходили в мундирах. Шахтеры ходили вмундирах, и геологи ходили в мундирах, и связисты ходили в мундирах, и банковские счетоводы — в мундирах.
Была такая пора, когда сплошь ходили в погонах. Дипломаты ходили в погонах, прокуроры ходили в погонах, речники ходили в погонах, путейцы ходили в погонах, а поездные проводники — те в тряпичных эполетах ходили.
Была такая пора.
А потом все это донашивали.
— Ирка!
— Ирочка!
Ломая чинные ряды гуляющих, протискивались двое. Один был на голову выше всех — невероятно худой, долговязый и плоский, будто его растянули на дыбе или прокатили на блюминге. Другой был на голову ниже всех — круглый и сдобный.
У Коли Бабушкина сразу на душе полегчало, когда он увидел этих двоих. Они были одеты еще хуже, чем он. На длинном была рубаха, не скажешь чтобы очень белая, ворот рубахи поднят, как если бы на шее сидели чирьи, и поверх рубахи — не то жилетка, не то душегрейка — безрукавка, одним словом. А на коротком была какая-то старушечья кофта едва не до колен, да еще пестрый шарф — конец за плечо заброшен. Один был небритый, а другой нестриженый. Славные такие ребята.
— Познакомьтесь, — сказала Ирина Николаю и Черемныху. — Это мои однокурсники — Вова и Митя. Еще их в институте звали Верзилой и Крошкой… Они работают в проектной конторе.
Оказалось, что Крошкой звали длинного, а короткого — Верзилой.
— Мне так приятно… — угрюмо буркнул Крошка. — Вова.
— Поверьте, я очень польщен, — шаркнул ножкой Верзила. — Митя.
— Мальчики выпили, — сказала Ирина, с веселой нежностью глядя на своих однокурсников.
— Всего по двести граммов. Занюхано про-бочкой.
— Коктейль с шайбой.
— Междусобойчик — только самые близкие люди…
— И комендант общежития.
Ирина рассмеялась. Потом недоверчиво покачала головой.
— А вы в состоянии сегодня слушать пение?
— Пения не будет, — заявил Вова, — Будет скандал.
— Кроме того, пианист будет играть раннего Прокофьева, — добавил Митя. — Это тоже скандал — в Джегоре…
«Больно уж вы разбираетесь!.. — неприязненно подумал Коля Бабушкин. — Стиляги…»
Тут как раз зазвенел звонок, и публика, разде-лившись на два русла, потекла в зал — через левую дверь и через правую дверь. Николаю, Ирине и Черемныху нужно было налево. А их собеседникам направо.
