Ему бы извиниться — мол, прошу прощения, не знал, дескать, что тут столько людей и что идет заседание исполкома; ему бы соврать легонько — ах, мол, извиняюсь, ошибся дверью, думал, что это — на улицу; ему бы просто, не говоря ни слова, повернуться через левое плечо и ретироваться — чего уж тут отнимать у людей драгоценное время для извинений и всякого вранья…
Но вместо этого Коля Бабушкин, весь красный от смущения, застыл на пороге кабинета, встал как вкопанный. Он не знал, куда глаза девать, и поэтому переводил растерянный взгляд с одного лица на другое.
Большинство лиц было ему совершенно незнакомо. Но было здесь и несколько знакомых лиц.
Во-первых, лицо Даниила Артемьевича Лызлова — секретаря Джегорского райкома партии. Ему было знакомо это лицо: худощавое, изъеденное крупными морщинами, скуластое, лобастое, оснащенное огромными очками. Он запомнил это лицо с тех пор, как Даниил Артемьевич Лызлов приезжал на Пороги смотреть строительную площадку — еще осенью. Тогда секретарь райкома со всеми рабочими поздоровался за руку, в том числе с Николаем Бабушкиным. И очень дотошно обследовал строительную площадку, где предполагалось возводить поселок буровиков.
Так что Николай сразу узнал среди сидящих в кабинете людей секретаря райкома партии Лыз-лова. И Лызлов, между прочим, тоже внимательно смотрел сейчас на Колю Бабушкина, и за стеклами его очков почему-то прыгали живые, смешливые огоньки.
И еще одно лицо тотчас опознал в кабинете Коля Бабушкин. На диване, уютно так оперевшись о плюшевый валик, сидела она. Та самая девица с озорной лохматой головой, которую он сегодня утром повстречал в коридоре гостиницы, у титана. Которая была в штанах. Только сейчас она в обыкновенной юбке и черном шерстяном свитере, хотя и к этому свитеру прицеплена какая-то брошка. И голова все равно лохматая.
Ишь куда ее занесло — на заседание исполкома!.. Сидит тут, как ни в чем не бывало, на диване. И тоже, между прочим, смотрит на Николая, ресницы сощурила, вроде бы силится его узнать — и будто бы никак узнать не может. Притворяется, конечно. Он-то ее сразу узнал, как только вошел. А эта сидит, притворяется… Или, может быть, у нее глаза близорукие?..
— Здесь, товарищ, идет заседание исполкома, — повторил председатель.
Николай очнулся от оцепенения и, ни слова не говоря, повернул к двери.
— Постойте, — окликнули его из-за спины. Держась за ручку двери, Николай оглянулся.
— Постойте, — обращался к нему секретарь райкома партии Даниил Артемьевич Лызлов. — Вы с Порогов? Бабушкин?
