— Не шутите, — отмахнулся Геддес.
Он повернулся и вышел на балкон, чтобы посмотреть, куда именно Дронго выбросил его аппарат. Затем вернулся в номер, позвонил портье и попросил прислать горничную.
— Неужели я должен вам объяснять? — устало спросил он. — Это наши внутренние журналистские секреты. В газете специально держат «подвал» для подобных сообщений. И если я проставлю более позднее время, то дежурному редактору придется объясняться с автором другой готовой статьи, почему он заменил ее моим сообщением. Ведь важно, чтобы материал о смерти ювелира появился в утреннем номере. И не нужно было выбрасывать мой телефон, чтобы узнать такой маленький секрет.
Кто-то осторожно постучал в дверь, и Геддес быстро прошел, чтобы открыть ее. Увидев горничную, он на ломаном испанском попросил ее найти телефон, выпавший с балкона, и протянул ей пятидолларовую купюру. Горничная кивнула и поспешила выполнять распоряжение клиента. Геддес вернулся к столу.
— Вы зря меня подозреваете, — продолжал он. — Повторяю, я ненавидел Рочберга и никогда этого не скрывал. Более того, я подал на него в суд и проиграл. Причем проиграл не самому Рочбергу, а его адвокатам. Если бы я мог, то с удовольствием влепил бы пощечину этому борову. Но в этом случае он бы меня разорил. И я был вынужден терпеть его присутствие на всех приемах, где мы появлялись вместе.
— Вам никто не говорил, что у вас склонность к садомазохизму? — поинтересовался Дронго.
— Никто, — отмахнулся Геддес, — а вы не встревайте в наш разговор. Иначе я вспомню, что вы выбросили мой телефон, и попрошу вас выйти из моего номера.
— Значит, ставить вымышленное время вы не считаете неэтичным? — вернулась к прежней теме Петкова.
— Да, но откуда вы так быстро все узнали. Прошло всего полчаса, как я послал свой материал в газету.
— Сообщение о смерти ювелира поступило в Интерпол более часа назад, — сообщила Ирина, — и конечно, там сразу начали отслеживать всю информацию, которая шла по Интернету из отеля «Мелиа». Неужели вы сомневались, что все так и будет?
— Теперь понятно, — кивнул английский журналист, — но должен вас разочаровать. Я ничего не знаю о смерти Рочберга. Вернее, не знаю никаких дополнительных подробностей.
— Но вы не задумывались, кто бы мог это сделать? — у Петковой был упрямый характер.
«В профиль она выглядит не хуже», — подумал Дронго, глядя на настырного сотрудника Интерпола.
— Не знаю. И не хочу гадать. Рочберг не нравился многим. Его ненавидел Ямасаки. Рочберг ведь хотел сократить свое сотрудничество с восточной компанией Ямасаки. На месте японца я бы его точно убил. Покойного могла ненавидеть и Эрендира Вигон, которую он третировал и всячески унижал. Если вы хотите продолжать дальше, то список может получиться длинным.
