Последний туннель, в который мы зашли, обвалился от взрыва сработавшей мины-ловушки. Из известняка торчала рука. Она все еще шевелилась. Я машинально наклонился схватил эту руку, ощутил ответное пожатие — буквально стальное, мне едва не раздробило пальцы. Я отшатнулся, хотел убежать, но рука не отпускала. Я дернул сильнее, зарываясь ногами в землю, и тут оно полезло наружу. Вначале показалась рука целиком, потом голова, разорванное лицо, выпученные глаза и серые губы, дальше другая рука, за ней — плечи… Я упал на спину, за мной потянулась верхняя половина твари. Все, что ниже пояса, было зажато камнями, верхняя часть туловища удерживалась на остатках внутренностей. Оно двигалось, хватало меня, тянуло мою руку себе; в рот. Я нашарил оружие.
Пуля вошла в подбородок и вышибла затылок, разбрызгав мозги по потолку. Я был один в туннеле, когда это случилось. Единственный свидетель…
(Пауза.)
— «Воздействие неизвестных химических веществ». Вот, что мне сказали, когда я вернулся в Эдмонт. Или побочное действие наших собственных профилактических препаратов. И ПСР[10] до кучи. Мне просто был нужен отдых. Отдых и долгий «анализ»…
«Анализ»… вот что придумали для своих. Для чужих — только «допрос». Тебя обучают, как сопротивляться врагу, как защищать свой разум и душу. Но не учат, как сопротивляться своим же, особенно тем, кто думает, что пытается «помочь» тебе увидеть «правду». Меня не сломали, я сломался сам. Я хотел верить, хотел, чтобы мне помогли. Я был хорошим солдатом, тренированным, опытным. Я знал, что могу сделать с собратом-человеком и что он может сделать со мной. Я думал, что готов ко всему. (Глядит на долину, его глаза затуманиваются). Но кто в здравом уме мог быть готов к такому?
Бассейн Амазонки, Бразилия
Меня привезли с завязанными глазами, чтобы я не смог найти дорогу к «гостеприимным хозяевам». Их называют яномами, «свирепые люди». Неизвестно, что позволило им пережить кризис не хуже, а может, и лучше самых развитых стран — предположительно воинственный нрав или жилища, укрепленные на самых высоких деревьях. Неясно также, кто им Фернандо Оливейра, полудохлый белый наркоман «с края мира»: гость, талисман или пленник.
— Я все-таки врач, говорил я себе. Да, я богат и становлюсь богаче с каждым разом, но хотя бы успехом своим что делаю нужные людям операции. Я не просто кромсаю и перекраиваю носы подросткам или прилаживаю суданских жеребцов трансвиститским поп-дивам.
