– Как я уже вам сказала, мы хорошо подготовились.
К полнейшему изумлению Рида, Флер раздвинула висевшую там одежду, и подняла крышку люка в полу шкафа, открыв взору Рида темную дыру, уходившую в никуда.
– Идемте же, – торопила его Флер, делая первый шаг в черную пустоту. – Будьте внимательны, вниз, под дом, ведут четыре ступеньки. Там мы и спрячемся. Нагнитесь, вы слишком высокий; и не забудьте закрыть за собой дверцы шкафа и люк.
У Рида не было иного выхода, кроме как подчиниться. Он закрыл дверцы шкафа и стал на ощупь спускаться по ступенькам. Затем он поднял руку и положил крышку люка на место, после чего наступила абсолютная темнота.
– Здесь, внизу, хватит места для нас обоих; мы можем сесть, – предложила Флер.
Рид почувствовал, как она взяла его за руку и потянула к себе. Неожиданно у него перехватило дыхание, и он задрожал. Это маленькое сырое укрытие слишком напоминало ему бесконечные дни, проведенные в одиночйой камере Замка дьявола, в такой же черной яме, как и эта. Таково было наказание за то, что он не выдал имен других разведчиков, работающих во Франции.
– Что-то не так? – спросила Флер.
Рид едва мог дышать. У него возникло такое чувство, будто на грудь ему давит ужасная тяжесть. Паника вонзила в него свои острые когти и не собиралась убирать их. Он сильно вспотел.
– Рид, что с вами? Вы больны?
– Я… мне нехорошо в тесном замкнутом пространстве. Воспоминания… Простите, но я здесь не выдержу, – он попытался встать.
Флер схватила его за руку. Она провела ладонью по его руке, шее и наконец добралась до щеки. Вторая ладонь присоединилась к первой и прикоснулась к другой щеке. Рид сидел как зачарованный, чувствуя, что страх уходит, и тут Флер подалась к нему и поцеловала его в губы.
В то же мгновение Рида захлестнуло радостное возбуждение, и он забыл, где находится. Тьма отступила; он уже не ощущал, что очутился в черной яме, вызывавшей в памяти боль и страдание. Поцелуй Флер стал путеводной нитью к реальности, к свету, и здоровые инстинкты наконец взяли верх над страхом.
Прижимая Флер к себе, он проник языком в ее рот, исследуя его глубины с таким отчаянием, будто это был единственный способ не сойти с ума. Он накрыл рукой ее грудь, отметив мельком, что сегодня на ней нет корсета, который помешал бы его изысканиям. Она заглушила его стон, прижавшись губами к его губам, и сжала его руку, как бы предупреждая, что даже малейший звук может навлечь беду на их головы.
