«Ишь подвел — два года. А всего год, как меня знает».
— Обо мне думал, а ходил к Кланьке…
— Какой еще Кланьке? Болтовня это. Бабьи выдумки…
«Вредные же эти бабы—до всего-то дознаются, а дознавшись, непременно разнесут».
— Значит, не будешь к ней от меня бегать?
— Ну, ты скажешь! Неужели буду? Мне одной тебя хватит.
Он просунул руку за ее спину и мягко притянул Шуру к себе.
Она подумала спокойно, ласково: «Поначалу-то все вы хороши».
Вернулись к серьезному разговору. Решили так: платья белого не шить, фату не покупать, машину лентами и шарами не украшать и уж конечно не сажать на радиатор куклу, но остальное пусть будет, как у людей.
В воскресенье Шура наконец сфотографировалась для доски Почета. Карточки обещали сделать ради такого важного случая через два дня.
На фабрике тетя Дуня уже поджидала Шуру, отозвала в сторонку и протянула на ладони маленькую фотографию, какие наклеивают на документы.
— Вот раздобыла для тебя. Бери. Отколдовывайся давай, пока тебя опять хворь не схватила.
— Кто это? Не знаю. Не Кланька же…
Но тетя Дуня даже не ответила. Видно, для нее не важно было, кто это, а важно поскорей испробовать, жива ли в ней былая колдовская сила.
И она зашипела громко, присвистывая через вставные зубы:
— Ты ей перво-наперво глаза ноженками выколи, чтобы тебя не видела, а потом карандашиком по ей чиркай и говори так: «Чтоб твое колдовство да на тебя ж перешло, твое проклятье да в мое заклятье. Сойдите с меня хворости да болести, с меня сойдите да на нее, на Фроську, перейдите…»
Шура от всего этого остолбенела, но, услышав про Фроську, все ж выговорила:
— Какую такую Фроську?
Но тетя Дуня уточнять не пожелала.
— Ладно, не мешай… «Чтобы ей ноги ломило, чтобы ей руки крутило. Голова болью набухла, губа чирьем распухла. Зубы чтобы все заныли, в груди печенки застыли. В животе бы рези ходили, колики спокою не давали, болести б ее вовсе уходили, хвори бы ее доконали…»
— Перестань! — закричала Шура. — Хватит! С ума сойти, чего говоришь. — Она обхватила тетю Дуню, тряхнула ее, чтобы остановить в ней страшный колдовской завод. — И Фросю какую-то приплела… Фрося — это кто?
Тетя Дуня смутилась. Похоже было, что Фрося давнишняя знакомая, с которой были у нее свои счеты. Про карточку Шура и спрашивать не стала. Слава богу, что это не Кланька. Слушать и то страшно, а уж говорить такое — язык отсохнет.
Тетя Дуня на вопрос о Фросе так и не ответила, а начала излагать суть дела.
— В допрежнешние времена, девка, когда еще моя мамынька были девушками, такие наговоры наговаривали, чтоб соперницу извести. Вырвут, к примеру, клок волос или лоскут с юбки срежут и наговаривают.
