– На какой срок у тебя виза?
– На месяц. Я ведь планировала съездить домой…
– Это неразумно! – повысил голос отец. – Ты это понимаешь? Ты и так уже сделала большую ошибку, приехав сюда. Не хватало еще…
– Это я решу сама! – отрезала она, вытирая слезы. – Позвони, пожалуйста, Люсе, пусть она приедет, как сможет.
Виктор Иванович уже научился понимать, когда стоит настаивать на продолжении разговора, а когда нужно отступить и замолчать. В том, что дочь не изменит своего решения и в родной город все-таки поедет, сомнений у него не было, однако он решил, что настоит на том, чтобы Егор остался в Москве. Сейчас лучше было перевести разговор в другое русло. Кроме того, старому журналисту очень не хотелось, чтобы Марина узнала, как постыдно повел себя ее племянник, о том, какое интервью он дал местной прессе и телевидению и как полил грязью мертвую, по его мнению, тетку. Как ни старался Николай объяснить свой поступок безвыходным положением, как ни ссылался на угрозы в свой адрес – дед не верил ни единому слову и считал, что он предал Марину.
– Заболтались мы с тобой, Мариша, а ребенок голодный. Пойду позову, ты пока еду раскладывай.
Виктор Иванович ушел, а Марина машинально взяла стоящую рядом тарелку и начала накладывать в нее салат. Отец вернулся, улыбаясь, прикрыл дверь кухни и проговорил негромко:
– Уснул наш герой, умаялся, так на диване и пригрелся. Пусть поспит, я его пледом накрыл. Давай пока поедим, чайку попьем.
Марина без аппетита ковыряла вилкой в салате, никакого желания есть у нее не было, а потому она прекратила попытки и отодвинула тарелку, виновато глянув на отца. Тот покачал головой, но ничего не сказал. Наскоро покончив с импровизированной трапезой, он налил чай и достал из шкафа вазочку с конфетами:
– Эх, Егорка спит и не знает, какие тут сокровища пропадают. Ну, что замерла? Хоть чаю выпей, совсем ведь голодом тоже нельзя!
Марина послушно глотнула чаю, обхватила кружку пальцами и замерла, уставившись в одну точку. Она сидит в теплой кухне, пьет чай… а Женька где-то в Бутырках. Из-за нее, из-за нее…
– Не казнись, дочка, – словно подслушал ее мысли отец, коснувшись рукой ее плеча. – Все образуется, вот увидишь. Если Женя ни в чем не виноват, его непременно отпустят.
– Мы уже говорили об этом. Если бы он не был виноват, его не объявили бы в розыск и не развесили бы его фотографии во всех аэропортах, – устало сказала Марина, поднимая кружку и приникая к ней губами. – В том-то и дело, понимаешь? За ним есть что-то серьезное, а что именно – не знаю даже я. Но узнаю. Мне бы только увидеться с ним хоть на двадцать минут…
