– Мам! Но ведь у папы, – продолжал он, старясь заглянуть в лицо матери, – у папы же не было ружья!
«Твоему папе оно и не нужно было никогда, – грустно подумала Марина. – Он мог убить руками или финкой, на худой конец…»
– Ну, что ты молчишь, мамуля? – донимал сын, желая выяснить причину столь странного исчезновения отца.
– Грег, это недоразумение. Папу просто с кем-то перепутали. Скоро все выяснится, и его отпустят, – уверенно, насколько это было возможно, произнесла Марина. – Только давай договоримся – ты не будешь задавать мне вопросов, ладно?
– А мне можно разговаривать с дедушкой по-русски? – поинтересовался Егор шепотом.
Коваль только рукой махнула – знала, что бесполезно что-то запрещать этим двоим, все равно сделают так, как сами захотят.
Виктор Иванович подмигнул внуку, а тот скорчил мордашку в ответ.
– Ну, пойдем, внучек, на кухню, пусть мама отдохнет и в душ сходит, а мы с тобой пока завтрак сообразим.
Егорка радостно спрыгнул с материнских колен и последовал за дедом, прыгая на одной ножке.
– Пап, конфет только не давай ему! – крикнула Марина вдогонку, не особенно, правда, рассчитывая на понимание.
Она посидела в кресле еще какое-то время, пока не поняла, что нужно вставать и что-то делать.
Встав под прохладную воду в душе, она немного расслабилась, а мысли обрели ясность.
«Поеду сейчас к Димке, – думала Марина, нанося на короткие волосы шампунь. – Перешагну через свое обещание больше никогда его не видеть и ни о чем не просить – черт с ними, с моими прошлыми понтами, я ведь другая теперь… И не ради себя я это делаю, не ради своего интереса – мне Женьку нужно спасать, Хохла, подставившего голову из-за меня. Неужели Димка не поймет?»
Она выключила воду и вышла из-за шторки, очутившись перед большим зеркалом, висящим на двери. Коваль замерла, разглядывая себя, и вдруг поняла, что за эти несколько часов постарела и стала выглядеть намного старше, чем была… Ее тридцать восемь сейчас были написаны на лице, ни годом меньше… Оказывается, страдания и переживания способны наложить отпечаток так быстро и так бесповоротно…
«Все, на фиг, хватит себя жалеть! – решительно встряхнула она головой и взялась за висящий на крючке фен. – Толку от этого? Надо брать себя в руки, надо вспоминать все, что я умела в той жизни. Я должна сделать это ради Женьки, он не задумался бы…»
В кухне шла работа – Егорка, забравшись на табурет с ногами, готовил тосты в тостере, Виктор Иванович резал зелень для салата и время от времени помешивал на большой сковороде ризотто. Марина потрепала сына по волосам и спросила, садясь на табуретку напротив:
