– Сара – розовая, – спокойно отверг Маринину версию Женька. – И мое распрекрасное тело ей по фигу.
– Дурак! – фыркнула Марина. – Давай вылезай скорее, я булочек тебе привезла, пока теплые.
– Ого! – многозначительно протянул Хохол, выключая воду и протягивая руку за полотенцем. – К чему бы?
– Захотелось порадовать любимого мужчину. Кроме того, у меня есть к тебе разговор.
– Ну, с этого и надо было начинать! Ты ж никогда ничего просто так не делаешь. Значит, и булки к тому, чтобы что-то подсластить, да?
Он замотал полотенце вокруг бедер, провел рукой по голове, критически осмотрел гладко выбритый подбородок и тщательно постриженные усики, а потом повернулся к Марине.
– Ну, за столом обсудим? Или сразу аппетит испортишь?
Она засмеялась, встала с бортика и подошла к Хохлу, обняла за талию, прижавшись лицом к его груди. Женька потрепал ее по волосам, чмокнул в макушку:
– Что, угадал? Разговорчик не из приятных?
Марина кивнула и потянула его из ванной.
Усевшись за барную стойку, Хохол потянул к себе плетеную корзинку, полную маленьких булочек, и банку с джемом. Марина крутила ручку кофемолки, перемалывая зерна, и обдумывала, как начать разговор.
– Слушай, дорогой мой… а с какой это радости ты вдруг разрешил Егору звать тебя по имени, а? – Она поставила перед любовником кофейную чашку и сахарницу, налила кофе и уселась на высокий табурет, закинув ногу на ногу.
– А что такое? – поинтересовался он, с удовольствием впиваясь в намазанную джемом булку. – Пусть зовет, как хочет. Я ж вижу, что ему стало тяжело говорить «папа».
– Женя… так нельзя, понимаешь? Ты – его отец.
– Если ты будешь настаивать, он вообще перестанет воспринимать меня хоть как-то. У него, к несчастью, твой характер, а это говорит только об одном – что упрямство у него точно такое же. Мне неважно, как он будет меня называть, я все равно считаю его своим сыном. – Высказавшись, Женька отхлебнул кофе и посмотрел на Марину, задумчиво прикурившую сигарету. – Ну, что ты сидишь с таким видом, как будто дом рухнул? Не грузись, какая разница, как он меня зовет?
– Это неправильно, понимаешь? Так не должно быть.
– Я тебя прошу. – Он дотянулся до ее руки и сжал пальцы. – Не настаивай на своем, не ломай его. Он ребенок, а ты требуешь от него, как от взрослого. Я ведь слышу ваши разговоры, мне не нравится, как ты с ним общаешься.
– Очень грамотный, да? – мрачно поинтересовалась Коваль, отнимая руку.
– Да не грамотный я, просто понимаю, что нет смысла настаивать, это совсем не тот момент. Сама подумай – ребенок в пять лет получил такую информацию, которую не каждый взрослый может сразу осмыслить и воспринять. Тебе вон тридцать с лишним было, когда ты впервые отца увидела. Вспомни, как ты себя вела? Молчишь? Ну вот. Так ты была взрослая, независимая женщина, и то чудила столько времени. А от маленького пацана требуешь понимания.
