– Да, конечно. Но коммунист, товарищ Землянина, должен всегда и во всем сохранять кристальную чистоту.
– Разумеется, – подтвердила Землянина.
– Как же в таком случае следует расценивать то, что вы в таком серьезном деле прибегли к той самой семейственности, которая всегда осуждалась партией?
– Не понимаю, – сказала Анна Ефимовна растерянно.
– Чего же тут не понимать? Вы ведь сами признали, что вновь возникнуть в жизни вам помог не кто иной, как ваш собственный сын. Вот и Иван Сергеевич слышал. Что же это, по-вашему, как не семейственность?
– Простите, – сказала Анна Ефимовна, собравшись с силами, – но не кажется ли вам, что вы тоже возникли в этой жизни благодаря действиям ваших собственных отца и матери? Может быть, это тоже семейственность? И как к этому вашему появлению относится районная партийная организация?
– M-м… Ну, это спорно, – сказал Федор Петрович, несколько смущенный неожиданным поворотом темы. – Как ты думаешь, Иван Сергеевич?
– Очень, очень спорно, – поддержал помощник.
Наступило молчание, продолжавшееся с минуту.
– Хорошо, – сказал секретарь, во время паузы вновь перелиставший бумаги в папке. – Но вот существенное обстоятельство. Тут, среди документов, я никак не могу найти решение о вашем восстановлении.
– Я ведь и прошу, – сказала Землянина, – о решении бюро райкома о моем восстановлении.
– Что касается восстановления в партии, то начинать вам следовало не с нас, а с первичной парторганизации, и уже ее решение мы стали бы рассматривать, – сказал Федор Петрович. – Но сейчас я имел в виду другое решение: о вашем восстановлении в жизни. Кем принималось такое решение, товарищ Землянина? И принималось ли оно вообще?
Тут Анна Ефимовна несколько смутилась.
– Я, собственно, не в курсе, – сказала она. – Это лучше было бы спросить у сына…
– Не было решения, не было, – сообщил Иван Сергеевич. – Мы запрашивали. Никто не разрешал.
– А кто должен давать такое разрешение? – еще менее уверенно спросила Землянина.
– Ну, тут надо подумать, – сказал Федор Петрович. – Может быть, трудовой коллектив. Или райсовет. Или Мосгорисполком.
– Верховный суд, – подсказал Иван Сергеевич. – Коллегия по гражданским делам.
– Да, это лучше всего, – согласился Федор Петрович. – По протесту прокурора.
– Совершенно верно, – поддержал помощник.
– Ну да. Вот пусть Прокуратура Союза опротестует… ну, хотя бы свидетельство о вашей смерти. По вновь открывшимся обстоятельствам. Прокурор принесет протест, суд вынесет соответствующее решение – вот тогда и можно будет считать вас восстановленной в жизни по всем правилам.
