– А отчего нет? – не отказался гость.
– Ну, пойдем в гостиную.
В гостиной, сплошь затянутой ковром, стояла финская стенка (хозяин дома отличался спартанской непритязательностью), несколько глубоких кресел, видом напоминавших рюмки для вареных яиц, низкий обширный стол, на котором возвышалась высокая яркая коробка, заключавшая в себе бутылку; еще были в комнате видеосистема «Шарп», аудиосистема японской фирмы «Сейко» и кабинетный рояль «Стейнвей», на котором супруга хозяина иногда играла. Самого его Бог не сподобил, а дети по отдельности жили.
Собеседники удобно уселись у стола. Хозяин налил.
– Ну, – произнес он, – вечная память!
Немножко закусили тем, что было под рукой.
– И с каждым днем все хуже, – продолжил гость. – Куда уж дальше, если кооперативы начинают покойников воскрешать.
– Ты о чем? А, ну да, слышал.
– Навоскрешали кого попало…
– Повторим? – посоветовался хозяин: все же привычка к коллективному руководству – великая вещь.
– Отчего же, – поддержал гость.
Повторили.
– Ну конечно, – сказал хозяин, прожевывая. – Вот именно: кого попало… Слушай-ка: а если не кого попало?
– В каком смысле?
– Погоди, сейчас додумаю… Ну да. Выходит, они могут кого хочешь воскресить?
– Ну и что?
– А если – его?
– Его… – медленно повторил гость, ощущая, как идея эта, вместе с выпитым, растекается по всему телу и приятно согревает.
– Вот именно. Память – памятью, но если он вдруг появится – ведь признают? Признают!
– Армия, – сказал гость. – И органы. Признают. Наверняка. Они от беспорядка больше всех страдают.
– А если они признают – кто воспротивится?
– Не я, – сказал гость.
– И не я. Значит, так. У военных надо позондировать и в Комитете. Военных возьмешь на себя? Они тебя уважают.
– Договорились. А ты – остальное.
– Принято. Ну – за успех?
– Грех отказаться.
Рюмки нежно прозвенели, соприкоснувшись. Это еще не благовест, конечно, не колокольный перезвон на том, что осталось в столице от былых сорока сороков. А удастся – ох, в какие колокола ударим! Заставим-таки мир задрожать! Нам не привыкать! Будь здоров! И ты будь здоров! И – его здоровье! Его!
А все-таки смирновскую хорошо очищают. Легко идет. Мелкими пташечками.
Недаром говорят, что идеи, которым пора приспела, носятся в воздухе. Иначе как могли бы в один и тот же день три совершенно разные группы людей, не сговариваясь между собой, прийти к одному и тому же выводу? Никак не могли бы. Но пришли же!
Ну, ладно. А чем заняты те, кто ни к каким идеям не приходит? Землянин, например?
