Лишь к одному из домов, тоже двухэтажному, но старинной кладки, солидному, обновленному блестящей модной плиткой, шли наверняка. Каждому было ясно, что именно здесь и размещаются районные власти.
На втором этаже, в просторном кабинете, один из хозяев этого дома, Баракин, собирался обедать. Уже в пальто и со шляпой в руках он подошел к окну, широкому, с хорошо промытыми стеклами, и глянул вниз, на площадь. За пробежавшей машиной взвилась легкая пыль. Двое ребят и девушка, школьники с портфелями, чему-то смеялись. Их легкие куртки были распахнуты, головы обнажены. И так славно они хохотали на весенней солнечной площади, так чисто и легко, что Баракин тоже улыбнулся. "А может, и мне шляпу не надевать,- подумал он. - Ведь тепло". И пошел к двери.
Возле стенного шкафа рука было потянулась, чтобы шляпу оставить. Но лишь потянулась, и только. Шляпу он надел как обычно, низко надвинул ее на лоб.
На обед он решил идти пешком. Недалеко, да полезно пешочком, моцион. А нынче и вовсе хорошо. В голых еще ветвях дерев надрывались воробьи; от затона неслась веселая музыка; и солнце, такое солнце стояло... такой дух весенний, что никому, видно, в четырех стенах сидеть не хотелось. И потому у магазина и ларьков людно было. За пирожками - очередь, за мороженым - очередь, даже у газетного киоска толчея.
Ноги было сами понесли Баракина к этой веселой, весенней толпе. Но, подойдя ближе, он опомнился и, круто свернув, пошел стороной, сквером. Он не любил, когда к нему прилюдно приставал кто-то с просьбами и делами. Да и в такой толпе мог оказаться пьяный человек или настырный. И мог ляпнуть всякое, не поглядев, что люди вокруг. Так что следовало держаться от греха подальше.
Небольшой сквер с молодыми еще деревьями выходил к школе. Баракин любил школу. Он когда-то учителем был. И хоть нынешнее его положение нельзя было и сравнить с каким-то учительским, но он всегда со сладкой грустью вспоминал о тех давних годах. И потому сейчас он не улицей решил пойти, а через школьный двор, напрямую. Ему хотелось пройти через этот кипящий водоворот школьной перемены. Пройти, поглядывая на эту веселую красивую пацанву. Может, даже рукой придержать какого-то мальчугана, который с разбегу невзначай наткнется на него. На мгновение положить руку на взлохмаченную мальчишечью голову, улыбнуться на его испуг: "Ничего, мол, бывает" - и пойти дальше, чувствуя на ладони теплоту горячего детского пота.
Все обернулось по-другому. Только вошел Баракин во двор, как навстречу ему со ступеней крыльца уже спешил директор школы. И началось обычное, надоевшее...
