Последовала пауза, затем инспектор тихо спросил:
– Зачем вы пошли к комнате мужа, леди Барбер?
– Потому что мне показалось, что там кто-то есть, и я подумала, что он покушается на жизнь мужа,- и была права,- ответила она с уверенностью.
– Значит, у вас были причины беспокоиться за жизнь его светлости?
– Конечно, были. Иначе я не приехала бы в Уимблингхэм – отвратительное место.
Старший констебль покраснел, услышав столь нелестную характеристику своего города, которым он очень гордился.
– Вы бы очень помогли нам, если бы сказали, почему вы так думаете.
Хильда посмотрела на мужа и кивнула:
– Скажи ты.
С некоторыми запинками Барбер рассказал об анонимных письмах в Маркгемптоне и об отравленных конфетах.
– Я признаю,- добавил он,- что не принял всерьез эти происшествия, но, кажется, был не прав.
Старший констебль глубокомысленно промолчал. Вместо него заговорил инспектор.
– Это выглядит несколько странно,- неуверенно произнес он.- Одно с другим не увязывается, если можно так выразиться. Я хочу сказать, что человек, написавший письма с угрозой, мог бы затем прислать отравленные шоколадные конфеты – хотя, надо признать, он выбрал необычный яд – или совершить нападение, но вряд ли и то и другое. Я имею в виду, сэр,обратился он к начальнику,- что один и тот же человек обычно не совершает два разных преступления, не так ли? Преступники, как правило, идут проторенной дорожкой.
– Совершенно верно,- ответил старший констебль.- Конечно, у нас нет доказательств, что напавший пришел в гостиницу с целью совершить насильственный акт. Не исключено, что это был обыкновенный вор. У вас есть ценные вещи в номере, милорд?
Судья покачал головой.
– Нет,- ответил он.- И честно говоря, в данный момент меня вовсе не интересует, с какой целью этот человек проник в гостиницу. Хотелось бы узнать, как он попал сюда и как ему удалось выбраться отсюда незамеченным. Согласитесь, это чрезвычайное происшествие, когда грабитель преспокойно проходит в гостиницу, где остановился выездной судья Его Величества. Должен сказать, это свидетельствует о ненадежной работе полиции города.
На лице старшего констебля отразились все чувства, которые, должно быть, испытывает человек, понимающий, что его сейчас ударят, а он ничего не может сделать, чтобы защититься. Официальное выражение сползло с лица несчастного, и он превратился в простого смертного.
– Могу только заметить, милорд,- проговорил он,- что, если бы нас предупредили, что надо принять особые меры предосторожности, то есть хотя бы намекнули, что имели место события, о которых вы сейчас рассказали, я бы на всю ночь поставил констебля дежурить у вашей комнаты. Если говорить честно, я ничего не могу сделать, чтобы обезопасить это здание,- ничего! Я неоднократно говорил об этом секретарю мирового суда, но ничего не было предпринято. Это безнадежно!
