— …об изменении графика доставки предметов жизнеобеспечения на станцию. То есть мы просим, чтобы их доставляли не раз в полгода, как это делалось до сих пор, а раз в два года. Я думаю, вы отметили, что нам просто некуда девать излишки. И еще: нам бы хотелось, чтобы впредь грузы на станцию доставлялись автоматическими кораблями. С разгрузкой мы можем справиться сами.
Природин молчал. Ему нечего было сказать. Он не был готов к подобной встрече и вести переговоры не был уполномочен.
— Далее, — продолжал обитатель станции. — Насколько нам удалось понять, на Земле нас считают жертвами космоса, а станцию — чем-то вроде космического лепрозория. Доля истины в этом есть. Но тем не менее это не совсем так. Поэтому мы решили временно снять запрет на контакт с землянами и встретиться с вами. Прошу задавать вопросы.
— Я хотел бы видеть своего брата, — твердо сказал Стенли.
— Вопросы прошу задавать по существу.
— Что значит по существу?! — взорвался Стенли. — Я хочу видеть своего брата!
Раздутый как шар человек медленно повернул к нему голову.
— Вы прекрасно осведомлены, — все так же бесстрастно сказал он, — что все живущие здесь никогда не вернутся на Землю. И будет лучше и для вас и для нас, если мы не будем напоминать друг другу ни о чем.
С трудом сдерживаясь, Стенли заскрипел зубами и замотал головой. Природин подхватил его под руку и почувствовал, что все мышцы у него напряжены. Казалось, он сейчас бросится на обитателя станции.
— Почему у вас… — начал Природин, чтобы как-то разрядить обстановку, и замялся. — Простите за вопрос, — наконец решился он. — Мы не имеем о вас никаких сведений. У вас… много умерло?
— С чего вы взяли?
— Но избыток предметов жизнеобеспечения…
— Они просто привыкают обходиться как можно меньшим количеством, — неожиданно ответил Збигнев.
Природин недоуменно посмотрел на него, затем перевел взгляд на обитателя станции. Тот молчал.
— Зачем? Ведь мы доставляем все необходимое для нормальной жизни…
— Нормальной жизни человека, — сказал обитатель станции. — Хомо сапиенса. — Губы его сложились в подобие горькой усмешки. Впервые на его лице проявились какие-то чувства. — Человека разумного… А что такое разум? Человек навесил на себя этот ярлык, отгородился им от всего живого и возвел свой образ и подобие непогрешимым монументом на вершину эволюции как конечный и неизменный венец творения. Но тем самым он отвергает эволюцию в ее перспективе, как в свое время отвергал ее вообще своим божественным происхождением. Воистину, нет предела человеческой гордыне.
