– Угу, Бес! – Ваня вскочил на ноги и выскочил в коридор, чуть не сбив с ног пытающуюся войти в палату медсестру…
…Открывать глаза не хотелось – надежда на то, что боль в затылке хоть немного утихнет, накрылась медным тазом: после короткого сна его состояние стало еще хуже. Выругавшись, Бес перевернулся на спину и, нащупав на тумбочке около кровати пульт, включил телевизор. Вслепую пощелкав клавишами, он нашел МУЗ ТВ и поморщился – выла очередная группа из серии «Поющие трусики». Ни музыки, ни текста. Одни смазливые накрашенные мордочки. По цене сто баксов за ночь… С надбавкой «за звездность»… Однако переключать каналы дальше он не стал – смотреть телевизор не рекомендовалось, а радио в палате не было…
Послушав еще несколько композиций, Макрин приглушил звук и потянулся к телефону – Щуплый что-то не звонил, а желание отомстить скотскому учителю никуда не пропало. Набрав номер мобильного, Бес дождался ответа и рявкнул:
– Ну, что у вас там? Что не звоните-то?
– Эта сука вышла не одна! С ним еще пять здоровенных лбов. И телка. Сели в две тачки и поперлись в кабак.
– Какой на хер кабак? – не понял Бесо.
– В «Белое солнце пустыни», Бес!
– Бля… Надолго?
– Хрен их знает… Кстати, судя по виду, отморозки еще те… Мне они не нравятся, шеф…
– Сколько вас, чмо? – рассвирепел Макрин.
– Восемь… – промямлил Ванька. – Я, Гиви, Холодный…
– Меня не интересует, кто конкретно… – перебил Щуплого Бесо. – Вызвони еще человек пять-семь и возьми этого придурка… Что мне вас, всему учить, что ли?
– Н-не надо, босс… Все будет путем… Бля буду…
– Бессарион Танкизович! – раздалось от дверей в палату.
– Тенгизович! – рявкнул Бес и, слегка приподняв голову, открыл глаза.
– Ой, простите… – покраснела медсестра. – Вам что-нибудь нужно?
Осмотрев девушку с головы до ног, Макрин криво улыбнулся – судя по внешнему виду, еще вчера в больнице эта красотка не работала.
«Гиви постарался?» – взглядом показав грудастой красотке на стул около кровати, подумал Бес. – «А что, телка очень даже ничего»…
– Только дверь закрой… Есть там замок на двери?
Девушка тряхнула роскошной черной гривой и, щелкнув ключом, расстегнула пуговицу на весьма коротком белом халатике. Показались алые кружева в цвет помады на полных и чувственных губах…
– О, черт… – Макрин почувствовал, что боль, еще мгновение назад не прекращавшаяся ни на секунду, вдруг пропала черт его знает куда, а на смену ей пришло лихорадочное возбуждение…
Тем временем девушка протанцевала к телевизору, слегка прибавила звук и, крутанувшись на одной ноге, чувственно прогнулась в пояснице…
