Порядком повеселившись, я наконец-то согласилась с предложением Рыжего рискнуть всеми деньгами сразу. В зале стало тихо. Служка, уронивший на пол кружку, схлопотал чувствительный подзатыльник от забравшегося на табурет, чтобы видеть лучше, хозяина. Рыжий долго готовился, потом, вздохнув, метнул свой нож. Бросок получился что надо, нож воткнулся почти в самый центр доски для разделки мяса, расчерченной на манер мишени для стрельбы из лука. Он гордо вскинул руки в жесте победителя, потом с ухмылкой повернулся ко мне и картинно показал мне на линию броска. Действительно, за все время соревнования я ни разу не попала точно в центр мишени, – не было необходимости. Алкоголь в крови и так мешал моим противникам достаточно сильно. Так что, на его взгляд, шансов у меня не было. «Тем хуже для тебя», – подумала я и всадила нож в самый центр. Рев обиженного противника сотряс всю таверну:
– Не может быть! Я хочу отыграться! Верни мои деньги! – Казалось, что стропила не выдержат его воплей. Я сгребла со стола солидную кучу монет, потом подозвала трактирщика, кинула ему несколько серебряных монет и попросила:
– Вина для всех!
Довольные крики любителей дармовщины заглушили рев Уха. Я с Эри, довольная, как не знаю кто, почти вприпрыжку понеслась к отцу. Вельможа привстал из-за стола, поднял бокал за меня и улыбнулся. Я улыбнулась ему в ответ и плюхнулась на лавку поближе к папиному плечу. Его рука опустилась мне на плечо, и я растаяла окончательно. Минут через пять мы разошлись по комнатам, и заснула я в прекрасном настроении.
На следующее утро, позавтракав как следует, мы продолжили путь. Я резвилась, как жеребенок, радуясь хорошей погоде, и старалась не думать о будущем. Огромные ели, вплотную подступающие к дороге, пропускали не так много солнечного света, но тем интереснее мне было подставлять под редкие лучики свои ладони и представлять, как они наполняются светом до краев. Папа грустно улыбался каким-то своим мыслям и периодически трепал мою шевелюру. Эри и Ди метали друг другу нож, выхватывая его из воздуха то правой, то левой рукой. Аркетт ехал впереди, внимательно оглядываясь вокруг, Берс замыкал отряд метрах в двадцати сзади. Ближе к полудню, почувствовав голод, папа кивнул Ди, чтобы он искал место для привала. Четырехпалый, пришпорив коня, унесся вперед. Вдруг Аркетт приподнял руку вверх и, остановив коня, прислушался. Из-за пригорка, на который взбиралась дорога впереди, явственно доносились звуки битвы. Из-за ствола огромной сосны метрах в двухстах впереди показалась рука Ди. Повинуясь его жестам, мы спешились, завели коней в глубь леса, потом папа, Аркетт и Берс неслышно растворились среди деревьев.
