Барс смотрел снизу вверх – Дракон был выше на целую голову и гораздо шире в плечах. В красном тяжелом сиянии, истекавшем из фонаря (словно кулак выдавливал из сердца остатки крови), открытые части его лица и рук и впрямь казались освежеванными. Улыбка сверкала, как лезвие. В глазницах чернела бездна. И, конечно, он излучал СИЛУ. Это создавало почти зримый эффект дрожания окружавшего его прозрачного кокона…
Барс понял: можно выпустить обойму в упор, но вряд ли хоть одна пуля достигнет цели.
Дракон медленно выпрямил руку, протягивая ее к его лицу. Старику понадобилось невероятное усилие воли, чтобы остаться в неподвижности. Все его существо протестовало против этого вопиющего нарушения границ дозволенного, против насилия над сутью суперанимала. В его позвоночник будто всадили раскаленый стержень, а шерсть взмокла, и по коже пробегали волны зуда, неотличимые от содроганий.
Мерзость, мерзость прикосновения другого самца… Невыносимо…
Сильнее чем когда бы то ни было Барс чувствовал себя зверем с проблесками разума – загнанного зверя, который РАЗРЕШИЛ кому-то (хозяину?!) положить ладонь себе на голову, признавая в чужаке доминанта, в то время как ревущие инстинкты требовали одного: впиться зубами в эту ладонь и драться до последнего.
Самое дикое заключалось в том, что Дракон прекрасно понимал, чего стоила Барсу мучительная борьба с самим собой. Он рисковал, применяя пытку, после которой ему мог достаться лишь бесполезный труп. Но он выиграл. Ценой смерти звериной половины разум победил инстинкты.
Дракон не ошибся. Выбери он кого-либо помоложе – и все закончилось бы простым убийством. Но Программа требовала изощренного манипулирования. Ему нужен был опытный и ХОЛОДНЫЙ супер, чтобы уравновесить излишнюю эмоциональность этой глупой самки Наксы. Потом он позаботится о Третьем…
Дракон приложил два своих твердых, как сучья, пальца ко лбу Барса. Тот превратился в статую, внутри которой осталось пепелище отбушевавшего пожара. Действительно ОСТЫВАЮЩЕЕ пепелище. И лишь жалкие призраки, разорванные фрагменты, разбитые осколки личности блуждали в тоскливой воющей пустоте. Барс тщетно пытался «собрать» себя в единое целое. А потом началось новое испытание, еще более жестокое.
Он вдруг УВИДЕЛ. И даже не увидел, а будто перенесся на несколько мгновений в другое место, отстоявшее от бункера на тысячи километров.
Он оказался в темном подземелье, превращенном в тюрьму, возле медвежьей ямы, накрытой металлической решеткой. Каждый прут был толщиной с запястье. И в эти прутья вцепились чьи-то ободранные окровавленные руки с вырванными когтями.
