Посреди моста Полли перегнулась через парапет и далеко-далеко внизу увидела повозку, прокладывающую свой путь по узкой дорожке прямо над белыми водами.
Весь полдень она шла вниз сквозь темный сосновый лес по эту сторону ущелья. Повозка уже была на месте, но было ясно, что сержант не думает даже и пытаться. Никто не бил в барабаны, как в прошлый вечер, никто не кричал: «Поторапливайтесь, молокососы! Жизнь в части Взад-и-Вперед прекрасна!»
Война была всегда. Обычно — всего лишь пограничные стычки, национальный эквивалент соседской ссоры из-за запущенной живой изгороди. Иногда они выливались в большее. Борогравия была миролюбивой страной, окруженной вероломными, лукавыми и воинственными врагами. Они ведь должны быть вероломными, лукавыми и воинственными, иначе, зачем нам с ними сражаться? Война была всегда.
Ее отец служил в армии до того, как получил в наследство «Герцогиню» от ее деда. Он не слишком распространялся о том времени. С собой он привез старый меч и, вместо того, чтобы повесить его над камином, теперь поправлял им огонь. Иногда приезжали старые сослуживцы и, после закрытия бара, они собирались вокруг очага, пили и пели. Маленькая Полли всегда находила отговорки, чтобы остаться и послушать песни, но это прекратилось, когда она произнесла наиболее интересовавшее ее слово при матери. Теперь же она была старше и разносила пиво, а, следовательно, уже знала, или могла узнать, что именно все те слова означают. Кроме того, ее мать ушла туда, где плохие слова уже никого не обижали, да и вряд ли произносились вообще.
Песни были частью ее детства. Она знала весь текст из «Мир вверх тормашками», и «Дьявол будет моим сержантом», и «Джонни ушел на войну», и «Девчонка, что осталась позади», а после того, как они выпивали еще, они пели «Полковник Крапски» и «Лучше бы я не целовал ее».
И, конечно, была еще «Милашка Полли Оливер». Ее отец часто пел ей в детстве эту песню, когда она была напугана или грустила, и она всегда смеялась, просто услышав в ней свое имя. Ей нравились все слова в этой песне, по крайней мере, до тех пор, пока она не узнала, что именно они означают. А теперь…
… Полли открыла дверь. Сержант и капрал сидели за грязным столом, держа в руках по кружке пива. Она сделала глубокий вдох, подошла ближе и попыталась отдать честь.
— Чего тебе, парень? — прорычал капрал.
— Хочу вступить в армию, сэр!
Сержант повернулся к Полли и улыбнулся так, что его шрамы сложились в странную мозаику, а подбородки вздрогнули. Слово «толстый» было к нему применимо, по крайней мере, до тех пор, пока слово «жирный» наконец не выползет вперед, привлекая ваше внимание. Он был одним из тех людей, у которых нет талии. У него был экватор. Некая серьезность. Если бы он упал, он мог бы просто раскачиваться. Солнце и выпивка придали его лицу красный оттенок. Маленькие темные глазки мигали в этой красноте как солнечный лучик на острие ножа. Рядом с ним на столе лежала пара старомодных абордажных сабель, более похожих на мясницкие ножи, нежели на настоящие мечи.
