«Боже, — думала она, — что же я буду без него делать? Во что превратится мой мир, когда не станет его?»
При мысли об этом она повернула голову — ее первое движение за прошедшие два часа — и оглянулась через плечо. В сооруженном из пучков травы скрадке прямо позади нее притаился еще один человек. Он был профессиональным охотником. Хотя они с ее отцом побывали на разных других сафари, должно быть, не менее дюжины раз, Клодия познакомилась с ним всего четыре дня назад, когда они чартерным рейсом из Южно-Африканской Республики прибыли в столицу Зимбабве Хараре. Оттуда охотник доставил их на своем двухмоторном «бичкрафт-бароне» сюда — на свою обширную и находящуюся на другом конце страны, у самой границы с Мозамбиком, охотничью концессию, которую арендовал у зимбабвийского правительства.
Звали его Шон Кортни. Они были знакомы всего четыре дня, но ей казалось, что они знакомы едва ли не всю жизнь. И в том, что мысли об отце заставили ее непроизвольно оглянуться на него, ничего странного не было. Он был еще одним опасным человеком. Твердым, безжалостным и так чертовски симпатичным, что все ее инстинкты буквально вопили, умоляя быть осторожнее.
Заметив ее движение, он бросил на нее недовольный взгляд. У него было загорелое лицо, в уголках ярко-зеленых глаз лучились морщинки. Он едва заметно коснулся пальцем ее бедра, давая понять, что шевелиться пока не следует. Прикосновение было легчайшим, но даже в одном-единственном его пальце она сразу ощутила приводящую ее в смущение мужскую силу. Она уже и до этого не раз обращала внимание на его руки, тщетно стараясь подавить в себе мысли о том, какой красивой они формы. «Руки то ли художника, то ли хирурга, то ли убийцы», думалось ей в такие моменты, но почему-то сейчас это властное прикосновение показалось ей оскорбительным. У нее было ощущение, будто она подвергается едва ли не сексуальным домогательствам. Она снова уставилась прямо перед собой сквозь щель в травяной стенке, буквально кипя от негодования. Как он осмелился дотронуться до нее! Место на бедре, которого он коснулся, горело так, будто кожу прижгли раскаленным тавром.
Сегодня днем, перед тем как они покидали лагерь, Шон настоял, чтобы все помылись, и раздал специальное мыло без запаха. Клодию он строго-настрого предупредил, чтобы она не вздумала пользоваться косметикой, а когда она вернулась в свою палатку после мытья, то обнаружила, что на койке лежат свежевыстиранные и выглаженные рубашка и брюки цвета хаки, принесенные одним из помощников Шона, присматривающим за лагерем.
