– Вы все ушли вместе?
– Кто как.
– Я хотел бы знать как можно точнее, во сколько ушли вы.
– В двадцать пять минут первого. – Фоско взглянул на Пендергаста. – Простите за дерзость, но за таким множеством вопросов вы забыли один, самый главный.
– Какой же, граф Фоско?
– Вы не спросили, почему Джереми Гроув в последний час собрал у себя четверых своих заклятых врагов.
Долгое время Пендергаст тщательно обдумывал это, размышляя о графе. Затем произнес:
– Хороший вопрос. Считайте, я его задал.
– Его задал и Джереми Гроув, едва усадив нас за стол. И ответил словами, которыми подписал приглашения: он желал искупить вину перед теми, с кем поступил наиболее несправедливо.
– У вас есть копия?
Улыбнувшись, Фоско достал из кармана записку и передал ее Пендергасту.
– Перед Вильнюсом свою вину он искупил, – сказал фэбээровец. – Написал статью.
– И статью шикарную, согласитесь. Вильнюс скорее всего уже арендовал Десятую галерею, а работы, которые он выставил, уходят по двойной цене.
– А с леди Милбэнк? С Джонатаном Фредриком? Как Гроув искупил вину перед ними?
– Восстановить брак леди Милбэнк он был не в силах и предложил кое-что в качестве компенсации. Роскошное ожерелье, которое Гроув выложил на стол перед леди Милбэнк, стало достойной заменой тому высохшему стручку, я имею в виду барона Милбэнка. Безупречные шриланкийские изумруды в сорок карат ценой ни много ни мало миллион долларов. Леди Милбэнк едва не упала в обморок. Джонатану Фредрику Гроув дал то, чего тот желал больше всего, – кресло президента «Эдсель фаундейшн».
– Просто удивительно. А что же Гроув сделал для вас?
– Уверен, ответить на этот вопрос вы можете сами.
– Так значит, – кивнул Пендергаст, – искупить вину перед вами Гроув хотел, написав статью для «Берлингтон мэгэзин»? «Новый взгляд на „Воспитание девы“ Жоржа де ла Тура»?
– Совершенно верно. Гроув признавался в ошибке и подтверждал подлинность блестящей работы. Он прочел статью вслух, при всех за столом.
– Статья осталась лежать рядом с компьютером. Неподписанная и неотправленная.
– Самая что ни на есть правда, мистер Пендергаст. Из нас четырех смерть Гроува обездолила только меня. – Фоско развел руками. – Обожди убийца хотя бы день, и я стал бы на сорок миллионов богаче.
– Сорок? Мне показалось, вы сказали пятнадцать.
– Во столько полотно оценили на Сотби двадцать лет назад. Сегодня картина ушла бы за сорок. По меньшей мере. А если к этому добавить оправдательную статью... – Граф пожал плечами. – Теперь я утешаюсь тем, что смогу любоваться картиной весь остаток жизни. Никто не верит в ее подлинность, но это не важно, ведь я сам верю. И вы.
