— И вы приехали, чтобы снова его открыть? — нетерпеливо спросил Франциск.
— Нет. Но когда суд будет готов к этому, он пошлет своих наблюдателей. Тогда все, что будет найдено в убежище и сможет повлиять на ваше дело, будет сохранено на тот случай, если оппоненты усомнятся в его подлинности. И конечно, основным поводом для предположения, что содержимое убежища может оказать влияние на дело, были те бумаги, которые ты нашел.
— Могу ли я спросить, каким образом, отец мой?
— Одним из препятствий для канонизации была прежняя жизнь блаженного Лейбовича… до того, как он стал монахом и священником. Адвокаты противной стороны пытались бросить тень сомнения на этот период, до Потопа. Они пытались доказать, будто Лейбович никогда толком не разыскивал свою жену, и что она могла быть жива в момент вступления его в духовный сан. Конечно, это был бы не единственный случай, когда давалось разрешение от брачного обета, но не это главное. Advocatus diaboli[40] пытались бросить тень сомнения и на репутацию вашего основателя. Они намекали, что он возглавил святой орден и дал обет еще до того, как полностью убедился в том, что его семейные обязанности утратили силу. Оппозиция пала, но они могут попытаться снова. И если те человеческие останки, которые ты нашел, действительно… — он дернул плечом и улыбнулся.
Франциск кивнул.
— Это поможет установить точную дату ее смерти.
— В самом начале войны, после которой все было кончено. И по моему личному мнению, рукопись в коробке или написана рукой блаженного, или это очень тщательная подделка.
Франциск покраснел.
— Я не имею в виду, будто ты являешься участником какой-то фальсификации или интриги, — поспешно добавил доминиканец, заметив смущение послушника.
Но послушник всего лишь вспомнил свое собственное мнение по поводу этих каракулей.
— Расскажи мне, как это случилось? Я имею в виду, как ты нашел это место. Я хотел бы услышать от тебя эту историю с начала и до конца.
— Ну, все это началось с волков.
Доминиканец начал записывать.
Через несколько недель после отбытия курьера аббат Аркос послал за братом Франциском.
— Ты все еще считаешь, что твое призвание — быть с нами? — любезно спросил Аркос,
— Если господин аббат простит мне мою отвратительную гордыню…
— Давай забудем на минуту о твоей отвратительной гордыне. Да или нет?
— Да, magister metis.
Аббат просиял.
— Ну, теперь, сын мой, мы тоже в этом убедились. Если ты готов навсегда посвятить свою жизнь богу, то пришло время принести священный обет. — Он сделал паузу, чтобы посмотреть на выражение лица послушника, и был разочарован, не обнаружив особых изменений. — Так что же? Или ты не рад слышать это? Ты не ра… О! Что случилось?
