— Ты говоришь так будто в карнавале нет ничего кроме карликов и уродов.
— В какой-то степени так оно и есть, — пробормотала она. — Извини, добавила она. — Я не должна была так говорить. Я что-то плохо соображаю сегодня. Есть что-то… — Она вздрогнула. — Я не знаю. Но я не думаю, что это хорошая мысль.
Банни и Гавана переглянулись. Гавана беспомощно пожал плечами. А Горти ничем не мог помочь себе. У него на глаза навернулись слезы и он сказал:
— Ой.
— Ой, малыш, не надо.
— Эй! — рявкнул Гавана. — Держите его! Он теряет сознание!
Лицо Горти внезапно побледнело и исказилось от боли. Зина соскользнула со своего стула и обняла его за плечи.
— Тебе плохо, дорогой? Твоя рука?
Хватая воздух Горти затряс головой.
— Джанки, — прошептал он, и застонал так, как если бы у него сдавило горло. Он показал замотанной рукой в сторону двери. — Грузовик, прохрипел он. — В — Джанки — о, грузовике!
Карлики посмотрели друг на друга, а затем Гавана спрыгнул со своего стула и, подбежав к Солуму, ударил его кулаком по руке. Он делал быстрые движения, показывая на выход, вращая воображаемый руль, кивая в сторону двери.
Двигаясь с удивительной быстротой великан скользнул к двери и исчез, остальные последовали за ним. Солум был возле грузовика чуть ли не раньше, чем карлики и Горти вышли на улицу. Он согнулся, как кошка, проходя мимо кабины и бросая в нее быстрый взгляд, и в два прыжка был возле кузова и внутри. Послышалось пару глухих ударов и появился Солум, в его разноцветных руках болталась фигура оборванца. Бродяга брыкался, но когда яркий золотистый свет упал на Лицо Солума, он издал истошный вой, который должно быть было ясно слышно на четверть мили кругом. Солум уронил его на землю; он тяжело приземлился на спину и лежал там извиваясь в ужасе, стараясь опять вдохнуть воздух в свои отбитые легкие.
Гавана отбросил окурок сигары и набросился на распростертую фигурку, грубо обыскивая карманы. Он сказал кое-что непечатное, а затем добавил: «Смотрите — наши новые столовые ложки и четыре компактные пудры и губная помада и — ты, маленький подлец», — зарычал он на человека, который не был крупным, но был почти в три раза больше него. Мужчина вертелся, чтобы сбросить с себя Гавану; Солум немедленно нагнулся и прошелся большой рукой по его лицу. Мужчина снова заорал и на этот раз ему удалось подняться и сбросить с себя Гавану; однако не для того, чтобы атаковать, а для того, чтобы убежать, рыдая и путаясь в соплях от страха, от ужасного Солума. Он исчез в темноте с другой стороны дороги, Солум его преследовал.
