Пестряк добрался до Дома-под-кучей и застыл на пороге, усиленно размышляя. «Быть может, подождать еще? – сомневался он. – Вдруг проклятый белобочка еще удирает?» Нет, вряд ли – он был уже совсем близко от западни, когда Пестряк побежал к Дому. Тянуть нельзя – вполне вероятно, что Красотка сожрет белобочку и уберется восвояси, и всю операцию по уничтожению чудовища придется проводить заново. А кто самый быстроногий в клане? Он, Пестряк! Ему и быть следующей приманкой!
Похолодев от этой мысли, Пестряк отбросил сомнения и юркнул в Дом, неся новость томившейся в ожидании крысиной рати.
Все, конец! Ричи с ужасом убедился, что нора уперлась в тупик, в какую-то старую кирпичную кладку. Он докопался до того места, где она и в самом деле должна была кончаться. План Пестряка не удался, но, похоже, ему, Ричи, это не поможет – страшные лапы неутомимой Кошки были ближе с каждым вздохом. А подмоги все не было. Изогнувшись, Ричи повернулся, чтобы встретить смерть достойно, глаза в глаза. Прощай, милая Овсянка!
– Скорее, братья! – вскричал старый Грыз. – Поторопимся, чтобы схватить врага, пока он в западне! Уничтожим кровавого изверга, проклятье крысиного рода!
И серая крысиная рать, вырвавшись из Дома-под-кучей, плотной рекой, состоявшей из оскаленных зубов, вздыбленных загривков и лютой злобы, потекла на смертельную битву.
Ричи завопил, когда острые когти, безжалостно впившись в загривок, поволокли его прочь из норы. Крысенок трепыхался и упирался, но что он мог сделать против бесконечно сильнейшего пушистого убийцы?
Желтые плошки-глаза взглянули в его душу, выпив остатки храбрости. Красотка прижала оцепеневшую жертву к полу, обнажила белые клыки… Еще недавно она собиралась позабавиться с крысой, поиграть с ней, но сейчас кошка была слишком раздражена. Смер-р-ть!
– Быстрее! Быстрее! – занервничал царь, когда из близкого уже горловины трубы донесся жалобный вопль жертвы. – Спасем храбреца-белобочку!
«Поздно, дорогой тесть, слишком поздно!» – удовлетворенно подумал Пестряк, пропуская вперед десяток самых ретивых храбрецов. Сам он не горел желанием первым вступить в битву – его ожидала долгая счастливая жизнь, которой грех было рисковать так неразумно.
Кривые когти, задрожав от напряжения, впились в мягкое тело жертвы. Ричи взвизгнул от огненной боли. У входа в трубу раздался какой-то шум, похожий на шелест тысячи листьев. Последнее, что Ричи увидел, прежде чем его голова треснула под длинными белыми клыками зверя, были серые шеренги клана Пискунов, ворвавшиеся в узкую горловину трубы.
