Для нас, так долго оторванных от внешнего мира, вселенная сосредоточилась в узкой кабине, где мы были прочно закупорены. На приборной доске циферблаты, стрелки и цифры смешались в каком-то диком танце. Мы непрерывно следили за ними — за каждой цифрой в отдельности и за всеми сразу. Это была глухая и чертовски трудная борьба. Иногда казалось, будто приборы разбегаются в разные стороны, оценивать их показания становилось невозможно. Главная трудность полета по приборам, особенно в таких жутких условиях, в том и состоит, что пилоту угрожают приступы галлюцинаций, особенно опасные в моменты наивысшего напряжения, крайней усталости или слабости. Для того чтобы не допустить ложного толкования показаний приборов, в такие моменты необходима огромная сила воли в сочетании с терпением и полным самоконтролем. Нужно сохранять хладнокровие, чтобы овладеть ситуацией и поставить все на свои места.
Я лег на курс 070, направив машину параллельно стрелкам радиокомпасов. И мы стали ждать. В какую сторону летим? Насевер, юг, восток или на запад? Я начал путать цифры и временами ничего не понимал, не верил ничему… Все смешалось, и обманчивые ощущения лишь с огромным трудом удавалось отличить от истинных. Наш курс?.. Теперь это была всего лишь бесстрастная цифра на бесстрастной шкале. Я мог бы развернуть самолет в любую сторону — результат был бы тот же, мы абсолютно не ощущали движения. Снег сыпался на нос машины независимо от направления ее движения. Казалось, буря мчится на нас со всех сторон. Плотная, сплошная стена белых хлопьев окружала нас. Приборы, шкалы и хлопья снега были заодно, они старались погрузить меня в состояние бреда, увести далеко-далеко, в странный холодный мир белизны по ту сторону стекла. Незаметно для самого себя я оказался в гигантской камере, вырубленной в абсолютно белой ледяной скале. Огромная дверь моей камеры, тоже ледяная, медленно и неумолимо закрывалась. Странное ощущение своей ничтожности овладевало мной. Я чувствовал, как с каждой секундой уменьшаюсь в размерах, а гигантская створка безжалостно надвигается.
Странно, но тяжелая дверь все же остановилась, ее удерживала система замков и задвижек. С удивлением я обнаружил, что эта система и вообще все, что управляло дверью, находится с внутренней ее стороны. Какие-то кнопки, шкалы и бессчетное число индикаторов, стрелок — совсем как на моей злосчастной приборной доске.
Иногда, озаренный слабым лучом надежды, я заставлял себя, глядя на эти цифры и стрелки, придумывать, высчитывать, воображать тысячи возможных решений. Я мысленно поворачивал каждую из ручек, переводил стрелки и лихорадочно искал призрачную идеальную комбинацию — единственную, которая откроет нам дорогу к жизни.
