Я подбросила полено в камин библиотеки и пошевелила тлеющие угли, пока оно не занялось. Потом зажгла лампу рядом с креслом и вытащила иголку, нитки и юбку с распустившимся швом из давно заброшенной корзинки на полу. Хотя я ненавидела шитье, это занятие помогало мне приводить мысли в порядок…
* * *
Нежный поцелуй в лоб разбудил меня. Лунный свет лился через дверь, ведущую в сад, серебром очерчивая темную фигуру.
— Кейрон… — Я улыбнулась сквозь сон, зная, что он почувствует мою радость даже в темноте.
— Все в порядке, Герик дома и на пути в постель. Широкая ладонь откинула приставшие к моей щеке волосы.
— Прогулка без приключений. Он сам сможет рассказать. Скоро, любовь моя, скоро…
Он поднял меня на руки, отнес вверх по лестнице и уложил в кровать, прикрыв плечи одеялом. В открытое окно моей спальни струились запахи изумрудных трав Вердильона и шелест ясеневой листвы, колеблемой мягким ветерком. Листья были словно обведены серебром, и их трепет рисовал на стенах переменчивые узоры лунного света. Еще один долгий поцелуй, и Кейрон исчез. Я улыбнулась и соскользнула в объятия спокойного сна…
* * *
— Хватит! Я не буду! — Мучительный крик вспорол ночь.
Я отшвырнула одеяло, с трудом припоминая, почему я лежу в постели одетая. Но ноги сами знали, что от них требуется, и поспешили по едва освещенному коридору. Спящий Герик съежился на кровати. Страх, отвращение, отрицание захлестывали спальню, словно темные волны, отталкивая меня, когда я потянулась обнять его дрожащие плечи.
— Герик, проснись! В Вердильоне ты в безопасности. Ничто не сможет здесь тебе повредить.
Его глаза распахнулись, но какой бы ужас они ни видели сейчас, к миру яви он не принадлежал. Он вцепился в меня, словно его затягивало в самое сердце урагана.
— Нет! Хватит!
— Герик, это просто сны, просто злые, страшные сны.
Я крепко держала его, гладила по волосам и слегка укачивала, пока его лихорадочная дрожь не утихла, а крики не смолкли. Как и многими ночами прежде, он моргнул и проснулся. Я знала, что теперь его следует отпустить. Наяву он не принимал никаких утешений и нежностей.
— Что с тобой, Герик? — спросила я, когда он поднялся и подошел к открытому окну, плотно завернувшись в одеяло, хотя ночь была теплой. — Что тебя так напугало?
— Это всего лишь сны. Они ничего не значат. Прости, что разбудил.
— Если бы ты только позволил отцу помочь тебе. — Я поняла, что эти слова были ошибкой, едва договорила.
— Мне не нужна его помощь. Пожалуйста, матушка, успокойся. Со мной все будет в порядке.
