Когда до немцев оставалось метров двести, к их пулеметному огню присоединились минометы. Мины стали густо рваться около нас. Мы бросились на землю. Я втиснулся между двумя трупами. Они в какой-то мере защищали меня от осколков и пуль. Но вот мина рванула рядом и подняла в воздух правый труп. Падая, он накрыл меня с головой. Черви посыпались мне за шиворот, а из пронзенного осколками вспученного живота дохнуло отвратительным зловонием. И хотя все поле окутывал этот тошнотворный, сладковатый трупный смрад разложения, к которому мы в какой-то мере уже притерпелись, эта концентрированная порция вони чуть не лишила меня сознания. И хорошо, что я совладал с собою, не оказался в обмороке! Потому что оставшиеся в живых солдаты батальона уже начали отползать назад, на исходные позиции, и я бы очнулся в плену. Вслед за ними и комбатом, который безуспешно пытался задержать своих солдат для продолжения атаки, пополз и я.
Пробираясь под страшным пулеметно-минометным огнем между бесчисленными трупами вслед за уползающими в свои окопы пехотинцами, я все время приподнимал голову и оглядывался назад: не бегут ли немцы, не кинулись ли они в контратаку? И точно! Смотрю, под прикрытием минометного огня немцы выскакивают из своей траншеи и густой цепью бегут вслед за нами — и догнать им нас, ползущих среди разрывов мин, ничего не стоит! Сейчас они расстреляют нас из автоматов в спины и займут наши ровики, а дальше — прорвут наш хлипкий передний край и погонят остатки батальона назад, подальше от Ржева. Надо спасать положение! Кроме меня этого сделать никто не сможет!
— По траншее, прицел меньше четыре, батареею, огонь!
Телефонист тут же передал мою команду на батарею, благо цел телефонный кабель. И вот они — летят наши снаряды!! Они рванули как раз там, куда подбежали немцы. Большинство фашистов было уничтожено, остатки стали спешно отползать в свою траншею. Контратака немцев отбита!
А наш батальон, потеряв четырнадцать человек убитыми и ранеными, благополучно впрыгнул в свои неглубокие ровики. Потные, грязные, изможденные беготней по трупному полю, изнуренные страхом красноармейцы распластались на дне окопов. А комбата младшего лейтенанта Глыбу, единственного уцелевшего офицера в батальоне, уже вызывает по телефону комполка:
— Ну, захватили траншею? — спрашивает строго майор Соловьев.
— Не смогли. Залегли под сильным огнем и вернулись на исходную.
— Как вернулись?! Ты с ума сошел?! Немедленно возобновить атаку! Чтобы сегодня же с батальоном был в немецкой траншее, понял?!
