Наступили холода.
И с ними пришел олквей. Как всегда, вынюхивающий своим длинным носом с выдвинутыми антеннами тончайший наст из чистых минералов, который мы, девственницы, оставляем на своем пути. Олквей обычно идет по следу, куда бы тот ни повел его. На этот раз он привел его к моей сестре, которая выстроила себе стеклянный панцирь.
Когда сестра Стеклоголовка обнаружила поблизости ужасного подвижного, она принялась испускать отчаянные импульсы.
— Что мне делать? Делать? Делать?
— Держись, сестрица, и надейся.
Подобный совет был равносилен тому, как если бы съесть холодную тушенку, но в данной ситуации он был единственным и лучшим из всех, что я могла бы дать. Я не стала напоминать ей, что ей бы следовало по моему примеру построить себе тройной панцирь и на увлекаться пустой болтовней с другими, стремясь приятно проводить время.
Олквей шнырял вокруг, пытаясь подкопаться под ее основание, покоившееся на твердой скальной породе, но потерпел неудачу. Зато ему удалось оторвать от стекла большой кусок в качестве образца. Обычно он заглатывал затем образец и удалялся прочь для окукливания. И прежде чем вернуться для новой атаки, он оставил бы в покое мою сестру на целый сезон. А она тем временем могла бы построить еще один слой панциря из какого-нибудь другого материала и расстроить замыслы чудовища еще на сезон.
Но, к несчастью для моей сестры, случилось так, что именно этот олквей последний раз лакомился Матерью, чья оболочка также была стеклянной. И в нем еще сохранились специфические органы, призванные расправляться с подобными силикатными смесями. Одним из таких органов являлся огромный твердый шар из какого-то вещества на конце чрезвычайно длинного хвоста. Другим была кислота для размягчения стекла. Смочив ею определенный участок, олквей принялся колотить шаром по панцирь моей сестры. незадолго до первого снегопада он взломал панцирь и добрался до плоти.
Ее отчаянные прерывистые импульсы и сигналы паники и страха до сих пор отзываются во мне нервной дрожью, когда я вспоминаю о них. Однако должна признать, что к моей реакции примешивалась доля презрения. Не думаю, что она хотя бы побеспокоилась внести в свое стекло окись бора. Если бы она поступила так, что тогда бы…
Что такое? Как ты смеешь перебивать меня?.. Ну, ладно, хорошо, я принимаю твои почтительные извинения. И впредь прошу не забываться, милочка. Что же касается того, что ты хотела узнать, то я дам позже описание тех веществ, которых Отец называл силикатами, окисью бора и тому подобное. После того, как закончу свой рассказ.
