До времени, когда уйдут в небытие герои, полубоги, мастера одиночных схваток, которым поют песни, с которых создают скульптуры и которым – что уж греха таить – преклоняются, еще пройдет немало веков. Но оно непременно наступит – и Геракл втайне радовался, что ему не суждено увидеть времена, когда править бал станет не мастерство, честь и безудержная отвага, а серая масса, сильная своей сплоченностью. Он был создан для своего времени. Для битвы с гидрой. Для охоты на чудовищного льва. Для одиночества.
Он приподнялся на подушках и тут же опустился на постель снова, со злостью ощущая, как бешено колотится сердце, как катится по вискам вдруг выступивший пот. Да… его время уходит. Кем он станет, если все же достаточно оправится до начала войны, настолько, что сможет взять в руки меч? Кем? Еще одним бойцом в ряду? Пусть даже самым сильным – но не более чем еще одним…
А вот кентавросу в новой жизни самое место. Хирон прекрасно понимает то, что другим осознавать предстоит еще долго. Тридцать его воинов уничтожили втрое превосходящие силы атлантов – даже несмотря на то что были захвачены врасплох. Победили просто потому, что умели прикрывать друг друга. Они погибли почти все – но враги не сумели одержать верх ни за счет количества, ни за счет лучшего вооружения. Пусть Хирон клянет себя за допущенные жертвы – он просто еще не понимает, что эта битва, как и те, что за ней последуют, положат начало новому воинскому искусству. Герои еще будут – ищущие подвигов, стремящиеся к одиночным схваткам. И на них будут смотреть с восторгом, им будут кричать здравицы, их именами будут называть детей… а потом тихо ворчать, что, мол, не высовывался бы, глядишь, и пользы принес поболее… а так – пусть Аид будет к нему милостив.
Снова стиснув зубы, отчаянно превозмогая слабость, Геракл попытался сесть. Перед глазами поплыли черные круги…
Дверь распахнулась, словно от удара ногой, в комнату вихрем ворвался сияющий Гермес. Теперь его привычный хитон сменили легкие латы, явно носившие следы Гефестового молота, а значит, и наполненные магией старого мастера огня. Равным себе простых доспехов Гефест не делал – Геракл не удивился бы, сумей эти бронзовые пластины отразить даже его убийственные стрелы. На боку вечного юноши висел короткий меч. Пусть гипербореец и выглядел мальчишкой, но за прожитые века оружием он владеть научился. Гермесу нередко ударяла в голову идея податься к людям – и там, среди варваров, чтящих силу, тонкое лезвие не раз обагрялось кровью. Лишь немногие из чистокровных гиперборейцев относились к жизни простых смертных с уважением, не отнимая ее по пустякам. Афина, Прометей… пересчитать по пальцам. Гермес к этому числу не принадлежал. Геракла это не удивляло, но немало огорчало – ведь он и сам был смертным, пусть и сыном Зевса.
