– Пушкина хочет, – непререкаемо изрек Мачик. – Пастернак дешевле в сто раз! Придумал, Пастернака!
– Попросим опять Асю, – вздохнул я.
Гонорар душману определили тоже огромный – в сто тысяч.
Однако Ася, которая удачно сплавила душу Герцена в Лондон, неожиданно заупрямилась, когда я вызвал ее на собеседование.
– Мне жизнь дороже, – сказала она. – За Пушкина убьют.
– Да кто узнает?!
– Не считайте меня дурой. У вас вон сколько народу работает. Донесут… И потом, Евгений, вы его стихи читали? А я читала.
– Ну это довод, согласен… – пробормотал я.
Короче, Ася отказалась, из чего следовало, что между душами Герцена и Пушкина есть некая принципиальная разница.
Претендентов на то, чтобы разыгрывать перед Кошицем спектакль обладания душой великого поэта, не было.
И тут совершенно неожиданно Мачик предложил:
– Попроси свою Симку. Пусть заработает хоть что-то на своем бзике.
Вечером, дождавшись, когда Сигма вернется с кладбища с пробирками, полными тараканьих душ, я предложил ей:
– Слушай, Си… Может, ты попробуешь как-то отговорить этого Сеню от его затеи? Мачик сам тебе предложил. А если не получится, заработаешь сто килобаксов. В любом случае, выигрыш. Или уговори его на другого поэта.
Я думал, что Си пошлет меня сразу, слишком велико у нее было отвращение к нашему проекту, но она подумала и согласилась.
Я сказал Мачику, что Си согласна.
– Пускай придет. Разговор есть, – сказал Мачик.
И вот они опять встретились – продюсер проекта «Спросите ваши души» и настоящая мадемуазель Си, которая умела видеть. Я очень волновался, когда она направилась в кабинет Мачика в нашем офисе. Я боялся, что Си его пошлет.
Однако все прошло гладко. Мачик просил ее рассказать Кошицу побольше пикантностей в треугольнике Пушкин – Натали – Дантес, всяких подробностей, неизвестных науке, чтобы передача стала сенсационной. И Си обещала, как ни странно.
– Толковая девка, – сказал мне потом Мачик.
На следующий день Лева Цейтлин со съемочной группой отправился в Михайловское снимать видеоряд для пушкинской передачи.
Я долго допытывался у Си, как она собирается строить беседу с Кошицем, но она только говорила: «Отстань» и читала мемуары того времени. Кроме того, она попросила меня принести ей все сборники стихов поэта Огневого. Таковых оказалось семь штук.
Массовое сочинительство стихов – это особый род российского помешательства, дитя прекраснодушия и тяги к безделью. Обычно оно начинается с потрясения тем фактом, что поставленные друг за другом две фразы могут звучать
