– Садитесь и рассказывайте, – предложил он.
– Что?
– Все с самого начала, ничего не утаивая.
Я начал говорить. Губы не слушались меня. Я поминутно щипал их, дергал, тер щеки пальцами, разглаживал лоб. Мое лицо не желало становиться каменным. Оно яростно сопротивлялось, пока я рассказывал до удивления простую историю, произошедшую со мной.
Историю о том, как я потерял лицо.
Хозяин слушал внимательно. Холодная маска была обращена ко мне. Лишь один раз, когда я рассказывал о том, как горел тополиный пух, по его каменному лицу пробежала судорога.
– Простите, – сказал он. – Это очень похоже.
И тут мне послышалось, что от книжных полок исходит глухой звук. Что-то тяжело и мерно ворочалось там, у стены.
– Больше мне нечего рассказывать, – сказал я.
– Верю, – сказал он.
Я почувствовал, что внутри у меня стало просторно, будто раздвинулась грудная клетка и сердце летало в ней от стенки к стенке, глухо выбивая: тук… тук… тук…
– Сейчас я вас освобожу, – сказал хозяин.
В его руке сверкнул ключик, которым он дотронулся до меня, до моей груди. Что-то щелкнуло, будто искра вонзилась в меня, и я потерял сознание. Медленно клонясь на диван, я успел заметить, что хозяин приближается к шкафчику с никелированной ручкой, а на его ладони горит красный шар величиной с яблоко. Вот он открывает бесшумную дверцу, подносит горящий шар к темной впадине, вот…
Когда я очнулся, передо мною стояла чашка черного кофе.
– Мы теперь братья, – сказал хозяин строго. – Вы это запомните.
– Что вы со мной сделали? – спросил я.
– Посмотрите на себя.
Я вышел в прихожую и подошел к зеркалу. Из него взглянул на меня человек с каменным лицом. Только глаза оставались живыми, и в них жила боль.
– Это я, – прошептал я себе.
– Это я, – беззвучно повторил он губами.
Я вернулся к хозяину, и мы выпили кофе в молчании. Ни один мускул не дрогнул на наших лицах. Я поблагодарил и с трудом заставил себя улыбнуться.
– Все-таки интересно, в чем тут фокус? Лекарство?
– Фокус в том, – медленно произнес он, всем телом наклоняясь ко мне, – фокус в том, что ваше сердце спрятано там, в сейфе… Рядом с моим. Вот в чем фокус.
С тех пор у меня каменное лицо. Я живу нормально. Никакие обстоятельства, памятные места наших встреч и даже презрительные взгляды моей бывшей возлюбленной не выводят меня из равновесия. Что поделать, если можно иметь либо сердце, либо лицо. Отсутствие сердца не так заметно для окружающих.
