Я судорожно ловил кайф, соображая, зачем Сметанин привел меня сюда. Неужели он не мог посидеть с девушкой наедине?
Постепенно выяснилось, что Мила учится в Университете. Она социальный психолог. Специальность у нее была такая же модная, как комбинезончик.
– Я испытываю интерес к асоциальным личностям, – сказала Мила. – Здесь я их изучаю.
– Борька, тогда ты зря меня привел, – сказал я. – Я плохой экспонат. Я еще не дорос до асоциальной личности.
Заревела музыка, и на стенке бара зажглись разноцветные огни, которые дрожали и переливались в такт музыке. Сметанин и Мила поднялись, обхватили друг друга руками и застыли рядом со столиком. Они простояли минуты три, пока играла музыка, не шевелясь. Многие юноши и девушки поблизости делали то же самое.
Я понял, что безнадежно отстал и устарел морально.
Они сели, и разговор продолжился. Мила говорила о Фрейде, экзистенциализме и каких-то мотивациях. Еще она говорила слово «ремиссия», которое я постарался запомнить. Каким образом в разговоре участвовал Сметанин, для меня осталось загадкой. Но он тоже что-то произносил близкое к социальной психологии. В самый разгар экзистенциализма Милу пригласил танцевать молодой человек в звериной шкуре, которая свисала с него живописными лохмотьями. На этот раз танец был другим. Они вышли на свободное место перед стойкой и стали прыгать. Молодой человек в шкуре потрясал кулаками, а лохмотья яростно развивались.
– Ну как? – спросил Сметанин.
– Недурно, – сказал я.
– Значит, так. Я на ней женюсь. Ты будешь свидетелем…
– Почему я?
– Тебе что, трудно? Так надо… Это будет фиктивный брак, – прошептал Сметанин таинственно.
Я совсем обалдел от коктейля и непонимающе уставился на Сметанина.
– Фиктивный брак, – повторил он. – Это значит, что мы распишемся, я получу ленинградскую прописку, меня распределят здесь, а потом мы разведемся. Она согласна.
– Мне не хочется, – сказал я. – Это нечестно.
– А честно загонять человека в Кутырьму?! А честно писать липовый диплом для грузин?! – завопил Сметанин.
Этим он меня убил. На соседних столиках с интересом посматривали на нас, ожидая инцидента. Мила подошла к нам после танца и сказала:
– Мальчики, у вас наедине психологическая несовместимость. Я сяду между вами.
И мы продолжали ловить кайф втроем, правда, он никак не ловился. У меня в голове вертелось это дурацкое слово: Кутырьма, Кутырьма, Кутырьма. Оно очень подходило к окружающей обстановке.
