На восьмой день, когда Пётр полоскал зубной пастой рот, по неосторожности целый рот монет низвергся в миниатюрный умывальник. И тот уже к вечеру засорился намертво. Шилимбо это тоже изрядно повеселило. Перчатки на краях стали протираться и сквозь дыры стали видны покрасневшие участки кожи. Видимо где только монеты по миру не собирали!
На девятый день раздражение тела стало переходить в постоянное жжение. В связи с чем Губанов, додумался пустить воду в умывальнике, усесться на горку монет в раковине, и хоть таким образом провести частичное омовение. В первый раз у него получилось просто превосходно. Во второй – ещё лучше. А вот в третий…. Умывальник рухнул под тяжестью евронесущего тела, и Пётр только чудом не получил тяжёлой травмы. Но вот хлынувший в сторону поток денег неимоверно удачно, сразу и навсегда забил унитаз. Впервые в своей жизни Губанов еле сдерживался, что бы не заплакать от грохочущего хохота осатаневшего от радости Шилимбо. Но затем представил, какой смешной фильм смотрит где-то царь козлоногих, и сам, тут же разразился ответным истерическим смехом.
Первая половина десятого дня прошла в стойких мучениях и борьбой с длительным воспитанием. Но потом Пётр плюнул на условности, вспомнил о несчастной жизни отсталых обитателей своих любимых книжек и выделил для нужд организма один из углов. Но когда увидел, что металлические деньги тут же засыпают дурно пахнущие места, философски решил просто в последствии не брать оттуда ни одной монеты. Мол, мне и так хватит!
Мало того, он стал замечать за собой, что смотрит на евро если не с омерзением и брезгливостью, то уж с полным равнодушием точно. И часто подумывал: «Оно мне надо? Сидел бы себе сейчас с ребятами в нашем любимом месте. Пил бы пиво. Приставал бы к тёлам. И ржал бы до опупения! А сейчас?! Весь в дерьме и презренном металле! Купил меня коварный Шилимбо! Купил!» Руки стали неметь и почти потеряли чувствительность. Возникали обоснованные предположения, что на остаток жизни они так и останутся искривленными и …сложенными.
На десятый день случилось самое страшное и непоправимое: погас свет. В разгар обеда. Пётр долго и бесполезно попытался узреть расширенными глазами электронные часы и запоздало пожалел, что не догадался вставить батарейку. Хотя может это явление временное? Но прошло несколько часов, и стало ясно: свет отключили бесповоротно и до конца света. Но Пётр мечтал лишь об одном: что бы завтра ретивые строители не начали сносить здание.
