Аркадий Иванович дважды прочитал радиограмму и задумался.
Положение осложнялось. Подключаться к руководству действиями повстанцев без достаточно надежного контакта с начальством по ту сторону границы было делом почти бессмысленным. Работа же на рации, питаемой от обычной электросети, требовала частой смены квартир, а деньги были на исходе. Приниматься за розыски Наджафова-Джебраилова Аркадию Ивановичу очень не хотелось. "Проклятый святоша. Беспокоится о червонцах, которые дал Наджафову. Блюдет финдисциплину, ревизии боится, - пробормотал 015, не замечая, что ругает шефа на том самом языке советского служащего, который еще два года назад вызывал у него язвительные насмешки. - Но сам я в это дело не полезу. Шалишь..."
Робкий стук в дверь прервал его размышления. Тетя Даша звала ужинать.
Сунув радиограмму в карман, Аркадий Иванович вышел на веранду. Над обеденным столом в неярком свете электрической, под матовым колпаком лампы сновали редкие осенние мошки. Старушка уже поставила блюдо с пловом, графинчик, прибор. Остро вспыхнувший голод напомнил 015, что сегодня он не обедал. Но сразу сесть за стол не пришлось. От калитки донесся громкий стук молотка о железную скобу. Пришлось идти открывать калитку.
- А, Эюб! - с некоторым оживлением произнес он, впуская гостя. - Пришел вовремя, тетя Даша отличный плов приготовила. Кстати, есть о чем и поговорить, я уж и сам думал тебя вызвать. Ну пошли.
- Сказано: дающий сразу - дает вдвойне. Я голоден, как эскадрон кавалеристов, - широко улыбнулся вошедший, протягивая хозяину жесткую ладонь.
Аркадий Иванович, закрывая калитку, с завистью окинул взглядом Эюба. Смуглый, курчавый брюнет, подтянутый, широкоплечий, он был одних лет с Аркадием Ивановичем, но казался значительно моложе его. Четким, размеренным шагом Эюб Гусейнов направился к веранде. Белая рубашка, подпоясанная кавказским ремешком, галифе и мягкие козловые сапоги удивительно шли к его стройной фигуре.
Они уселись за стол. Старуха поставила второй прибор.
- Повар офицерской кухни в "дикой дивизии" тоже неплохо готовил плов. Но угощал им только по большим праздникам, - сказал Гусейнов, накладывая на тарелки плов, желтый от шафрана.
- Что за привычка - где надо и не надо поминать о "дикой дивизии"? Служба в этой "контрреволюционной националистической части", как теперь ее именуют, не делает тебе особой чести в глазах нынешних хозяев.
- А мне плевать. Я горжусь тем, что был офицером, - нахмурившись, ответил Гусейнов.
