– Не знаю, как по роже, – ответил я вполне вежливо, – а лицензия у меня имеется. В Международном лицензионном банке есть соответствующий код.
– Знаем про код. И код знаем. Все про тебя знаем, литератор липовый. – Это произнес мой ресторанный знакомый.
Тут разговор сделался общим. Следующим взял слово Виктор Викторович, учитель:
– Так как, сначала начнем со стихов? Или стихами закончим?
– Гробом закончим, я лично вколочу первый гвоздь.
Это сказал бритый. Виктор Викторович ему возразил:
– Погоди ты, Слава, со своим гробом. Это неинтеллигентно.
– Интеллигентно-неинтеллигентно, а Слава правильно говорит.
Чего тянуть, дави его, братцы, в корень, – предложил стоящий слева толстяк.
Я прикинул, кто из них накинется на меня первый. Скорее всего, бритоголовый. Из пятерки он, похоже, агрессивнее всех. Но я не угадал.
Виктор Викторович, на мгновение исчезнув из виду, вдруг очутился сзади, и его костистые пальцы сошлись у меня на груди. Одновременно самый скромный из четверки, невысокий седой молчун, выхватил из рукава веревку и удивительно ладно опутал меня всего, даже не сойдя с места.
Эксперт превратился в кокон. Его положили на пол. Убийцы встали над ним.
Следующей ступенью в могилу в сценарии, которой за многолетнюю деятельность я выучил назубок, было пятиминутное траурное стояние над поверженным телом жертвы. Эти пять минут я посвятил дреме. Просто лежал, не двигаясь, собирал помаленьку силы. На своих я не смотрел, для них пятиминутка священна. Если даже абсурдно предположить, что один из подопечных свихнулся и хочет меня убить, другие скорее его порешат на месте, а жертву в обиду не дадут. Такая психологическая загадка.
Но вот Виктор Викторович кашлянул. Получилось у него нерешительно, словно он передо мной извинялся. Потом он слегка притопнул. Это значило: постояли и хватит. Надо сказать, что когда меня повалили, саквояж я сумел подмять под себя, и теперь он лежал прижатый. Одна лишь блестящая ручка выглядывала из-под рукава пальто. Я напрягся, чтобы выдержать первые символические удары, и, когда мягкий кулак толстяка коснулся моей щеки, применил стандартный прием. Прием древний, элементарный, известный еще со времен братца Лиса и братца Кролика. Но верный из-за своей простоты, и клюют на него все.
– Саквояж, не трогайте мой саквояж! – заорал я истошным голосом. И закрутился, как бешеный, делая вид, что пытаюсь выпутаться из веревок. При этом кожаный зверь, пригретый у меня под спиной, отполз несколько в сторону и теперь лежал беззащитный.
